Вышел месяц из тумана - Мэтью Арлидж Страница 17

Хелен говорила так убедительно, что на краткий миг и сама себе поверила. Но по дороге домой ее напускной оптимизм начал выветриваться. В преддверии Рождества в Саутгемптоне царило приподнятое настроение. Горожане как будто дружно решили не вникать в смысл мрачных заголовков «Ивнинг ньюс» и отдались во власть предпраздничной суматохи. Музыканты Армии спасения играли новогодние мелодии, над магазинами весело мигали яркие огоньки, с лиц детей – куда ни посмотри – не сходили счастливые улыбки. Но Хелен не разделяла всеобщей радости. Творящаяся вокруг милая суета казалась ей неуместной безвкусной показухой. Где-то рядом орудует безжалостная убийца. Чем она занята сейчас? Выслеживает очередные жертвы? Или люди уже похищены и томятся в какой-нибудь яме, мечтая об освобождении? Никогда еще Хелен не чувствовала себя так паршиво. В этом деле не было ни единой ниточки, потянув за которую, можно размотать весь клубок. Она не сомневалась: новая кровь еще прольется. Но пока оставалось только ждать, с бессильным страхом гадая, кто станет следующей жертвой.

Глава 28

Интересно, почему одно запоминается, а другое – нет? Почему, например, у меня в памяти застрял тот олень? Изможденный, с проплешинами на шкуре, с печальными глазами. Почти мертвыми глазами. Мы стояли в длинной очереди, я смотрела на него и не могла заставить себя отвернуться. Не знаю почему. Возможно, меня гипнотизировало исходящее от него ощущение безысходности. Или что-то еще. Никогда не была сильна в психоанализе. Наступило Рождество, и чуть ли не впервые в моей жизни у нас все было нормально. Отец куда-то уехал – подозреваю, у него была другая семья, и он предпочел провести праздник с ней. Это до сих пор для меня загадка. В общем, дома остались одни девчонки. Мама пила, но я к этому времени уже наловчилась не давать ей особенно наклюкаться. Вот и в этот раз предложила, что сама сбегаю за выпивкой. В магазинчике на углу купила несколько банок пива и кое-что из еды. Хлеба там, чипсов… Потом села рядом с ней и смотрела, как она пьет. Наверное, ей было неудобно пить у меня на глазах, или, раз отца дома не было, никто ее не подзуживал, но она практически не напилась. Особенно теплых отношений у нас с ней никогда не было, но то Рождество прошло хорошо. Она даже повела нас в торговый центр.

Музыка, мишура и запах страха. Повсюду толпы озабоченных мамаш и папаш: праздник, как всегда, подступил слишком рано, и они не успели купить подарки. Наш список был небольшим – по правде говоря, совсем маленьким, – но все равно мы потратили уйму времени. Удостоверившись, что охранники смотрят в сторону, мама совала нам под свитера тряпки и побрякушки. Потом на закуску нам разрешили посмотреть на Санту. Учитывая, что в роли Санты выступал учитель из местной католической школы, закуской скорее были мы сами.

До сих пор помню его лицо. Он со всеми полагающимися шутками-прибаутками посадил меня на колено, а потом спросил, чего бы я больше всего хотела на Рождество. Я улыбнулась, посмотрела ему в глаза и сказала: «Я бы хотела, чтобы мой папа умер». Нам пришлось по-быстрому сматываться. Санта шептался о чем-то с шокированными мамашами – стервами, которые именовали нас не иначе как «быдлом». Когда мы пробегали мимо оленя, я пнула его в брюхо. Что с ним сталось, не знаю – мы как ошпаренные выскочили за дверь.

Я думала, мама вломит мне по первое число или по крайней мере наорет. Но она только заплакала. Села на автобусной остановке и разревелась. Это одно из самых счастливых моих воспоминаний.

Глава 29

Ее визит стал приятным сюрпризом. Гости у них бывали редко – ни один человек в здравом рассудке не сунулся бы сюда по доброй воле. А от тех, что все-таки приходили, ничего хорошего ждать не стоило. Ворье или хулиганье. Полиция заглядывала к ним нечасто, социальные работники – и того реже.

Мать даже вздрогнула, когда позвонили в дверь. Поглощенная танцевальным шоу по телевизору, она не слышала звука шагов по коридору. Зато их слышала Анна. Каждый раз, когда снаружи доносился шум, у нее начинало колотиться сердце. Другие квартиры на этаже пустовали, так что топали либо наркоманы в поисках укромного угла, либо цыгане с «травкой». Либо кто-то пришел за ними. Шаги остановились возле их двери. Анна хотела предупредить мать и изо всех сил замычала, но Мария безотрывно смотрела на экран, где Флавия танцевала фокстрот. А потом прозвучал звонок – громко и настойчиво. Мария покосилась на дочь и после секундного колебания решила не обращать на звонок внимания.

Анна этому только обрадовалась. Гостей она не любила. Не любила сюрпризы. И все-таки звук этих шагов пробудил в ней любопытство. Шаги были легкими и цокающими – так ходят в туфлях на высоких каблуках. Анна усмехнулась про себя. С тех пор как отсюда съехали проститутки, ничего подобного цоканью каблуков по коридору она не слышала ни разу.

Новый звонок. Короткий, вежливый, но все такой же настойчивый. И тут же раздался женский голос, назвавший их по имени. Женщина просила разрешения поговорить с ними. Мари приглушила телевизор – может, убедившись, что в квартире тихо, незнакомка уйдет? Бесполезно: из-под двери квартиры маяком во тьме пробивался свет. Звонок прозвенел в третий раз, и тогда Мари поднялась и пошлепала к двери. Анна проводила ее взглядом – она не любила оставаться в комнате одна. А вдруг с матерью что-нибудь случится?

Но Мари сейчас же вернулась в сопровождении симпатичной женщины, нагруженной пластиковыми пакетами. Оденься она похуже и напусти на лицо страдальческое выражение, сошла бы за сотрудницу социальной службы. Гостья оглядела комнату, подошла к Анне и опустилась перед ней на колени.

– Привет, Анна. Меня зовут Элла.

У нее была теплая улыбка. Анна мгновенно прониклась к ней симпатией.

– Я уже сказала твоей маме, что работаю в организации «Падающие звезды». Наша реклама есть в местной газете. Я знаю, что твоя мама любит тебе читать.

От нее сладко пахло. Как от розы.

– Каждый год мы обходим такие семьи, как ваша, разносим рождественское угощение. Вам ведь трудно выходить из дома? Ну вот. Как ты, рада?

– В этом доме в жалости не нуждаются, – резко вставила Мари.

– Жалость тут ни при чем, – возразила Элла, поднимаясь. – Мы просто помогаем людям. И вы не обязаны что-то от нас принимать. Кроме вас, есть много других, кто будет счастлив полакомиться деликатесами.

Деликатесы. Волшебное слово. Мари больше не спорила, и Элла принялась выгружать из пакетов банки и свертки. Чего там только не было! Целое богатство! Кроме груды более или менее обычных продуктов – настоящий рахат-лукум и имбирь в шоколаде! Не говоря уже о супах, фруктовом пюре и шербете. Анна не переставала изумляться – кто же это так расстарался? Элла внимательно расспрашивала Мари: какую книгу она хотела бы почитать дочери? Как она относится к Трейси Бикер? Что любит смотреть по телевизору? Анне было приятно, что кто-то интересуется ее вкусами.

Да, в этом году им здорово повезло. Хоть кто-то о них вспомнил. В порыве благодарности Мари отправилась на кухню за бутылкой хереса. Анна смотрела на гостью. Та все время улыбалась, но словно бы напряженно. Торопится, подумала Анна, но поняла, что дело не в этом, потому что, когда вернулась Мари, Элла попросила открыть коробку с рождественскими пирожками. Сама есть не стала, но настойчиво предложила Мари попробовать хоть один. Пирожки были с пылу с жару – в пекарне на Сент-Мэри-роуд такие пекли дюжинами и раздавали бесплатно.