Госпожа страсти, или В аду развод не принят - Марина Крамер Страница 17

– Ну и прыть у вас, Марина Викторовна! Еле поймал!

– Что... что с Хохлом? – вытирая глаза, пробормотала она, и Сева успокоил, помогая подняться:

– Жив он, только надо скоренько в больницу, у него там, кажется, легкое пробито.

– Так какого хрена мы сидим?!

– Мы не сидим, я вас догонял, а Генка охранника вашего в машину потащил.

– Поехали отсюда! Нет, погоди... – Марина велела ему принести из джипа канистру бензина и разлить ее по коридору, понаблюдала за процессом, спокойно уже закурила, любуясь на тлеющий кончик сигареты, а потом бросила ее прямо в лужицу бензина на паркете. Заполыхало быстро, Коваль еще немного постояла, глядя на то, как пламя охватывает буровские хоромы, а потом пошла к выходу, кивнув Севе.

«Надо же – хладнокровная, как лягушка! – изумленно подумал телохранитель, следуя за хозяйкой. – Столько народу у нее на глазах замочили, а она с сигареткой постояла, дом запалила – и отваливает, как с надоевшего киносеанса! Вот тебе и баба!»

Женька лежал на заднем сиденье «Хаммера» бледный, почти без сознания, хрипло и трудно дышал, на губах появилась кровавая пена. Марина села рядом с ним, осторожно положила его голову себе на колени и приказала Юрке гнать что есть скорости. Всю дорогу гладила Женьку по бритой голове и шептала, чтобы только не дать ему потерять сознание:

– Женечка, родной мой, не оставляй меня, у меня больше никого нет... пожалей меня, пожалуйста, не бросай, не уходи...

– Киска... киска... не плачь... – с трудом выговорил он, закашлявшись, и она положила руку ему на грудь:

– Ш-ш-ш! Успокойся, родной, молчи... я с тобой, я никуда не уйду, в больничке с тобой останусь... Женечка, ты держись, пожалуйста...

Около самой больницы он впал в забытье, перестал даже двигать здоровой рукой и гладить Маринины пальцы.

Джипы, взвизгнув тормозами, замерли у крыльца приемного покоя, и Сева выпрыгнул, даже не дослушав данное хозяйкой распоряжение:

– Сева, бегом в приемное, бери каталку и санитаров!

Исполнительный телохранитель мигом организовал и то, и другое, Хохла осторожно переложили на каталку и повезли внутрь, Коваль пошла следом, но Гена перехватил ее:

– Марина Викторовна, у вас все брюки в крови...

– Не до того! – отмахнулась она, вырывая руку и почти бегом направляясь в приемное отделение, где около Женьки уже собрались хирурги, в том числе и ее бывший однокурсник Валерка Кулик. – Валера!

– О, Маринка! – обрадовался он. – Посиди тут, ладно? Сейчас с клиентом решим и пойдем ко мне в ординаторскую, кофейку попьем, за жизнь поговорим!

– Валера, ты не понял – я не в гости зашла, там мой телохранитель. Я прошу тебя – помоги мне, он должен выжить, я в долгу не останусь...

– Но кофе все равно попьем! – Валерка решительно пошел в пропускник, и оттуда Марина услышала его голос: – Работаем быстро и аккуратно, клиент очень важный, потерять права не имеем!

Коваль успокоилась немного, поняв, что Валерка все сделает так, как нужно, села на скамейку и прикрыла глаза. Рядом устроились охранники и Юрка, переживавший не меньше Марины – они с Хохлом успели привыкнуть друг к другу и даже подружиться.

– Сева, скажи Коту, пусть он бесовских отвезет туда, откуда забрал, – не открывая глаз, попросила Коваль, и он ушел.

Марина долго сидела в такой позе, даже вздремнуть успела, положив голову на широкое Генкино плечо. Открывая глаза, она сразу видела огромные белые часы с черными цифрами, укрепленные прямо над дверью оперблока. Время шло, а новостей не было, Коваль уже ненавидела это тикающее устройство и его бегущие по кругу стрелки. Ей начало казаться, что часы отсчитывают минуты и часы, отведенные Женьке, и от этого открытия она разозлилась еще сильнее. Наконец из операционной вышел Кулик, тронул за руку, и она встрепенулась:

– Что?

– Успокойся, все нормально. Жив твой охранник, в послеоперационную увезли. Ну, пойдем ко мне?

– Да, только сначала... можно мне к нему?

– Только пять минут, – предупредил Валерка.

В послеоперационной палате хирургии Женька лежал один, еще две койки пустовали. Лицо Хохла было по-прежнему бледным, глаза в густых ресницах плотно закрыты, губы сжаты. Марина села рядом с ним, взяла за правую руку, так как левая была загипсована и уложена в косынку, погладила прохладные пальцы.

– Женечка, все хорошо, все нормально, родной... я с тобой, я здесь...

– Так, дорогая, будешь реветь – больше не зайдешь! – Валерка поднял ее с постели и увлек за собой, но она вырвалась:

– Я посажу здесь охрану!

– Главный врач будет возражать...

– Да мне по фигу! Два дня назад здесь зарезали моих охранников и застрелили заместителя, и я повторения не допущу!

– Хорошо, хорошо, только не ори, истеричка! Сажай своих людей, и пойдем пить кофе, а то я уже с ног валюсь и курить хочу так, что уши пухнут, – отмахнулся Валерка, понимая, что бороться бесполезно.

Оставив у постели Хохла Севу, Коваль пошла в ординаторскую, разрешив Юрке ехать домой и предложив то же самое Гене, но тот отказался:

– Я должен быть с вами, ведь Севка в палате!

– Хорошо, только не отсвечивай, я устала...

Они с Валеркой уселись в ординаторской, он сварил крепкий кофе, подвинул пепельницу:

– Курить-то не бросила?

– Тут бросишь! – Марина вытащила свою пачку. – Как живешь-то?

– Какая жизнь на врачебную зарплату? У меня ведь двое детей, жена не работает, я дежурю по полутора суток три раза в неделю, – вздохнул Кулик, теребя в пальцах дешевую болгарскую сигарету.

Ничего нового он не сказал, Марина и сама прекрасно видела, что зарплата у него та еще, да и не изменилось ничего в системе здравоохранения с момента ее ухода. Как жили врачи, перебиваясь кое-как, так и продолжают, как горбатились в больничке, чтобы заработать лишнюю копейку, так все и идет. И Валерка не единственный. А ведь хирург способный, и отделением вон заведует, а материальной отдачи никакой.

– Так уходи, – пожала она плечами, отпивая кофе. – Что тебя здесь держит?

– И куда? Это ты вот молодчинка, сумела, а я не такой. А помнишь, как вы с Нисевичем на лекциях спали на последнем ряду? – вдруг вспомнил Валерка. – Ты тогда уже в больничке вкалывала, уставала, синяя вся ходила и спала на ходу, а он тебя оберегал, любил...

– И вспомни, что он потом со мной сделал, – посоветовала Марина. – Ведь ты меня лечил.

– Да... крыша поехала у него, что ли? Слушай, а ведь ты замужем была? Где муж-то?

– Погиб, – сказав это, Коваль удивилась своему спокойствию – так буднично ответила...

– Извини.

– Я привыкла уже, это не вчера произошло. Валера, ты помоги мне, ладно? Я сказала, что не останусь в долгу, и слово сдержу, заплачу, сколько скажешь, только все сделай, чтобы Женька мой выжил. – Она смотрела просительно, что было совершенно нехарактерно для той Марины, что Кулик знал еще с первого курса института.