Девять жизней - Фрэнк Лин Страница 17

Тогда я начал писать на чистой салфетке, но Риштон вырвал ее и смял.

– Я не хочу никаких письменных свидетельств. Все это может каким-нибудь образом попасть к ее адвокатам. – Риштон следил за выражением своего лица, и прочесть по нему что-либо мне не удалось.

Такие условия не слишком меня устраивали. Если бы на меня не смотрели косо все клерки в банке, когда я приходил просить об очередном продлении кредита, я швырнул бы конверт ему в морду. Но он безошибочно меня вычислил. За хороший гонорар и освобождение от долгов к Новому году я был готов на любую сделку, хоть сколько-нибудь напоминающую законную. Правда, от этой работы воняло, как от рыбной фабрики.

Риштон уверял, что опасается сам отвозить деньги жене – и в то же время поручал мне сделать это в битком набитом ресторане. Мне не хватало только мигающего неонового знака, или куртки с надписью «посредник» на спине.

– Сколько в этом конверте, мистер Риштон? – спросил я.

– Десять штук, сын мой, – ответил он из-за облака дыма. – Вы знаете, я вам действительно доверяю. А скажите, Дейв, что именно не нравится во мне вашей матери? – Он снова выглядел смущенно.

Я сделал честное лицо.

– Я просто пошутил, Саймон. Она обожает ваши передачи, никогда их не пропускает.

Его черты просветлели. Я не сомневался, что он искренне мне поверил.

Он снова заговорил, гораздо более уверенным тоном, уже не крича. Казалось, он хочет выговориться.

– Дело в том, что… На «Альгамбре» сейчас неважные дела… – Он сделал очень долгую паузу, и я уже решил, что Люси Лонгстафф вчера нанесла своей сопернице тяжкие телесные повреждения. – Прежняя администрация, в которой я играл одну из ключевых ролей, немножко зарвалась – и просчиталась… Слишком много мрамора… слишком много стекла… Словом, промотались, а кончили тем, что решили распрощаться с вашим покорным слугой, не сказав ему спасибо и не назначив персональной пенсии.

Он вдруг стукнул кулаком по столу так, что чашки зазвенели, а зрители отвернулись, чтобы не стать соучастниками какой-нибудь некрасивой сцены.

– Черт возьми! Я сделал эту студию из ничего, вот этими руками! – Он опять заговорил в полный голос. – Вы не представляете себе, каких трудов это стоило в первые годы! Но некоторые из моих оппонентов, особенно один, имеют хорошие связи в государственных структурах… – Его лицо побагровело. – Не Тревоз, этот просто клерк, козявка. Я говорю о другом… Господи, они просто мечтают потопить «Следеридж-Пит»!

Новая пауза означала, вероятно, что я должен оправиться от потрясения. Я ничего не ответил, и он продолжал:

– Простите… Я отклоняюсь от темы… Есть люди, не очень далекие от желтой прессы, которые были бы счастливы заплатить Глории за подробности наших любовных отношений и разнести их по газетным киоскам… Поэтому я хочу, чтобы вы передали ей эти деньги и дали бы ей понять, что это только символическая помощь… что она получит гораздо больше, если будет умницей, но если она начнет болтать… Пусть ее содержит национальная пресса, а за мой счет она жить в Престбери не будет! Вы меня поняли?

– Успокойтесь, Саймон! Вы доведете себя до инфаркта. – Он выглядел почти невменяемым.

Я не поверил ни одному его слову. Что нового могли напечатать о Риштоне газеты? Чего еще не было о нем написано? Если он отправляет Глории десять тысяч через посредника, которого в первый раз видит, – значит, у Глории есть на него что-то очень серьезное.

– Вы не против вернуться на такси? – спросил он, когда мы шли к машине. – Все эти разговоры о сексе… Хочу заглянуть в одно местечко, немного освежиться, перед тем как возвращаться на работу. Не составите мне компанию?

Я коротко попрощался, отказавшись от его любезного предложения, и с радостью отправился искать такси. Он рванул со стоянки с такой скоростью, что я подумал: если он будет продолжать в том же духе, то кончит в доке, под тридцатью футами грязной воды. Однако он притормозил, помахал мне рукой с поблескивающим кольцом и, устремившись в сторону магистрали, скрылся в тумане.