Проклятье древней гробницы - Сергей Саканский Страница 17

– Позвольте! Я не подделывала могилу Овидия.

Пилипенко в свою очередь также посмотрел на нее с удивлением.

– Да? Но могила поддельная.

– Вы верите желтой прессе?

Она бросила на Жарова полный презрения взгляд.

– Нет. Это желтая пресса верит мне. Возможно, события развивались так. Пожилой профессор, дитя советских времен, сначала согласился с вашей идеей имитировать находку века, но затем запротестовал, собирался все рассказать третьим лицам…

– Нет! – воскликнула Лебедева.

– Не перебивайте, я всего лишь развиваю мысль. Допустим, художник видел, как вы столкнули пьяного старика с обрыва. Пришлось и его убрать – отравить грибной смесью, которой хватило бы на целую экспедицию. Лаборантка была в сговоре с вами, она и приобрела яд, для чего продала единственно ценную свою вещь – ожерелье из черного жемчуга. Правда, затем вы убили и ее, эту несчастную, запутавшуюся девушку.

– Нет! – повторила Лебедева гораздо громче.

– Да что ты как попугай, честное слово!

– На ТЫ! – сказал сторож. – Теперь уж мы точно знаем, кто убийца.

– Даже если я и убийца, не смейте мне тыкать! – огрызнулась Лебедева.

– Простите, оговорился, – сказал Пилипенко виноватым голосом. – Но я просто обязан начать с какого-то предположения, пусть даже абсурдного. Вы никак не могли подделать это захоронение. У вас просто не хватило бы возможностей и средств на это. И не могли также убить всех этих людей. Профессора, художника, девушку…

– И Вышинскую, – добавил Жаров.

– А вот ее – да, вполне могла убить, – сказал Пилипенко.

– И каков же мотив? – спросил Клюев.

– Допустим, она шантажировала нашу клиентку.

– Чем она могла меня шантажировать? Вы же сами только что сказали, что я не подделывала захоронение!

– Но вы же знаете, что оно фальшивое, так?

Сторож вскинул голову, будто бы только что проснулся:

– А оно фальшивое? Что же я тогда сторожил три месяца?

– Ну, допустим, – сказал Пилипенко, – некие ценные древности там все же были. Верно, Рудольф?

– Ну вот! – воскликнул Рудольф. – Сразу на меня. Потому что больше свалить не на кого.

Пилипенко посмотрел на него с сожалением. Сказал, раскрывая папку, лежащую перед ним на столе:

– Есть у меня тут два документа. Это копия свидетельства о собственности и акта о сносе.

– Докопались, все же! – проговорил Рудольф упавшим голосом.

– Такая у нас работа – копать. Мы тоже в какой-то степени археологи.

Жаров ничего не понял из последних слов диалога. Спросил:

– Собственности и сносе – чего?

– Гаража моего тестя, – ответил Рудольф. – Надо же! У него и фамилия другая, и умер он уже. А перед тем как умер, продал этот гараж.

– Ничего не понимаю! – сказала Лебедева. – При чем тут какой-то гараж?

– А при том, – ответил Пилипенко, – что он стоял как раз на том месте, где вы раскопали могилу якобы Овидия. И этот хитрый господин имел достаточно возможностей не спеша вырыть яму и устроить под гаражным боксом древнее захоронение.

Несколько секунд все молча разглядывали Рудольфа, который бессильно улыбался, позвякивая наручниками. Наконец, он подал голос:

– Ну, хорошо. Я это сделал.

Жаров не удержался от реплики:

– Я не верю своим ушам. Вы сумасшедший?

– Да нормальный он, – сказал Минин. – Даже слишком. Среди многочисленных фальшивок поместил несколько ценных подлинников. Скелет приволок настоящий, из другого древнего захоронения. За этими подлинниками он и явился среди ночи. В ту ночь, когда была убита лаборантка.

– Я не убивал лаборантку, – сказал Рудольф.

– Ответьте мне все же, – обратился к нему Жаров. – Так, из любопытства. Я все-таки писатель по образованию, психолог, инженер человеческих душ. Что вами, хотел бы я знать, двигало, когда вы ямку копали, когда могилку Овидия под гаражиком мастерили?

Рудольф демонстративной отвернулся, показывая этим жестом, что отвечать он не собирается.

– Ты и впрямь не понимаешь? – спросил Пилипенко.

– Может быть, я просто отстал от жизни… – проговорил Жаров.

– Я-то сразу догадался. Рудольф – черный археолог. Он торгует древностями, которые сам и раскапывает. И вот теперь он решил, наконец их наоборот – закопать.

– Зачем?

– Чтобы потом снова раскопать. За несколько лет грунт спрессовался, и уже не поймешь, насколько эта яма древняя. А для экспертизы он закопал настоящий скелет и несколько действительно ценных вещей. Я правильно говорю, Рудольф?

Следователю тот все же соизволил ответить:

– Да. Все это соответствует истине. Только я не вижу здесь состава преступления. Если кто-то закопал где-то вещи, принадлежавшие ему… В чем меня обвиняют? – Рудольф с мерзким звоном тряхнул своими наручниками.

– В кражах и махинациях, – спокойно ответил Пилипенко. – И при любом результате текущей беседы вы уйдете отсюда в браслетах и вернетесь в свою родную камеру.

– Ничего страшного, – с деланной бравадой произнес Рудольф. – Люди моей профессии всегда немного сидят. Чаще всего выходят по амнистии.

Пилипенко шутливо помахал Рудольфу ладонью, будто приветствуя его.

– Я рад, дорогой мой, что вы так легко принимаете эту необходимость. Только еще один вопрос: вы ведь были другом Боревича, художника, умершего от грибного отравления?

– Был, ну и что?

– Почему же так тщательно скрывали этот факт?

– А меня никто и не спрашивал об этом.

– Да уж. Довелось узнать окольным путем. Через интернет-плацдарм. Дело в том, что этот факт сильно меняет дело. Простите за тавтологию.

– Тавто… Что? – встрепенулся сторож.

– Он имел в виду каламбур, – пояснил Жаров, но сторож продолжал тупо смотреть на него, явно не понимая ни того, ни другого слова. Пилипенко заговорил, обращаясь к Рудольфу.

– Дело в том, что вы действовали заодно. Вы и художник. Это была многоходовка. Вы знали, что гараж вашего тестя снесут, поскольку будут строить здесь школу. Все это можно было увидеть на генеральном плане застройки Большой Ялты, который любой желающий может посмотреть в архитектурно-производственном управлении. Разумеется, перед строительством местность должны были проверить археологи. Разумеется, Боревич был бы зачислен в экспедицию художником, поскольку он и специализировался на археологии. Дальше дело техники. Настоящие, белые археологи раскапывают захоронение. Раскопки становятся мировой сенсацией. По замыслу злоумышленников, находки должны были быть украдены. Именно фальшивки, чтобы исключить дальнейшие, более квалифицированные исследования. На месте же остался бы подлинный скелет, некоторые предметы настоящей древней керамики, а также бронзовый кинжал. Таким образом, подлинность могилы Овидия была бы подтверждена, хотя главное доказательство – плитка с его стихами, было бы украдено. Для чего и нужен был художник Боревич, имеющий доступ к имуществу экспедиции. И вот эту плитку со стихами и продал бы наш неутомимый черный копатель на рынке. Также, разумеется, черном. А стоила бы эта плитка очень больших денег. Верно, Рудольф?