Перемените обстановку - Джеймс Хедли Чейз Страница 17

Когда я добрался до площадки шестого этажа, из соседнего офиса вышла женщина со сморщенным лицом, захлопнула дверь и бочком проскочила мимо меня, как будто я был бостонским Душителем.

Я отпер дверь Дженни, проскользнул в комнату, закрыл дверь и повернул ключ.

Понадобилось минут десять, чтобы найти досье Реи Морган. Я уселся за стол, прочитал его с таким же чувством, с каким читал бы собственное.

Дженни потрудилась на славу. Записи были сделаны ее размашистым почерком. Должно быть, она сочла сведения слишком щекотливыми, чтобы отдать их помощнику для перепечатки.

Рее Морган, как я узнал, исполнилось двадцать восемь лет. В возрасте восьми лет она предстала перед законом как трудновоспитуемая и ее послали в исправительный дом. В возрасте десяти лет она попалась на краже губной помады и духов в магазине самообслуживания. Ее снова отправили в исправительное заведение. В возрасте тринадцати лет она вступила в половую связь с одним из служащих администрации. Их накрыли с поличным и через несколько часов, перед прибытием полиции, он перерезал себе горло. Ее перевели в дом с более строгим режимом. Через год она сбежала. Годом позже ее задержали, когда она стала заниматься проституцией, предлагая себя водителям грузовиков на шоссе в Нью-Йорк. Она вновь предстала перед законом и была направлена на психиатрическое лечение. Оно не принесло успеха, потому что она улизнула и два года была неизвестно где. Потом ее арестовали в Джексонвиле вместе с тремя мужчинами, которые пытались ограбить банк. Адвокат ссылался на ее несовершеннолетие и ей дали год. К тому времени ей должно было исполниться семнадцать. Отсидев срок, она исчезла из виду и снова всплыла тремя годами позже. На сей раз в компании двоих мужчин, задумавших ограбление ювелира. Она была за рулем. Двое, вооруженные игрушечными пистолетами, вошли в дешевый ювелирный магазин в Майами. Они были дилетантами и раскисли, когда появился охранник с крупнокалиберным пистолетом в руках. Рея могла уехать, но осталась и была арестована. С учетом прошлого она получила четыре года. Снова выйдя на свободу, с тремя сообщниками участвовала в налете на бензоколонку. На этот раз ей дали на всю катушку, и она угодила за решетку еще на четыре года. На этом пока заканчивалась ее биография.

Я бросил папку на стол и закурил. Теперь, познакомившись с ее прошлым, я заинтересовался ее братом. Я поискал в папках, но ничего не нашел Очевидно, Дженни не имела с ним дела, но я был уверен, что он и Рея – одного поля ягоды.

В сгущающихся сумерках я сидел за столом и думал о Рее. Думал о жизни, которую она вела, и чувствовал, что завидую ей. Вспомнил собственную монотонную домашнюю жизнь и ласковую мать, умершую, когда мне было пятнадцать, и отца, который работал в алмазных копях, нажил уйму денег, неудачно вложил их и умер, сломленный. Рея жила порочной жизнью, но не сломилась. Едва вырвавшись из тюрьмы, она вновь становилась на уготованную ей судьбой преступную дорожку. Она, по крайней мере, обладала волей и энергией. Пусть ее воля была направлена на зло, но она подняла флаг и неслась вперед.

Зло?

Я раздавил окурок сигареты и закурил другую.

Меня учили, что воровать дурно, но так ли это в условиях того современного мира, в котором я живу? Не следует ли скорее считать это борьбой за выживание наиболее приспособленного? Смелой войной одного человека против полиции? Разве это не лучше, чем тоскливое существование людей, паразитирующих на Дженни?

Половина моего рассудка говорила, что я не прав, но другая половина возражала. Я понимал, что Рея неожиданно стала самым главным существом в моей жизни. Она привлекала меня сексуально, но сверх того я еще и завидовал ее смелости, вероятно превосходившей мою собственную. У меня вдруг возникло желание испытать все то, что испытала она. Ее преследовала полиция, и вот теперь я хотел познать это на собственном опыте. Я представлял себе ее ощущения в тот момент, когда она увидела, что дело принимает скверный оборот, и все же не ударилась в панику, не отъехала от ювелирного магазина. Я завидовал ей Мне захотелось узнать, не струшу ли я в подобных обстоятельствах.

Темнело. Я засунул папку обратно в ящик, вытряхнул пепел от своих сигарет и два окурка в конверт, а конверт положил в карман. Деревяшке незачем знать, что в офисе кто-то побывал. Спускаясь по лестнице, я продолжал думать о Рее и ее брате в их убогой развалюхе и, как ни странно, завидовал им.

Что мне следовало сделать, так это забрать свои вещи из отеля «Бендикс» и вернуться в Парадайз-Сити. Следовало поговорить с доктором Мелишем и отдаться в его руки. Следовало рассказать ему, что я встретился с женщиной с прошлым, закоренелой уголовницей и сексуальная одержимость ею стала для меня навязчивой идеей. Следовало признаться ему, что теперь я чувствовал непреодолимое стремление повторять все совершенное ею, постараться объяснить, что мы должны быть на равных, когда я овладею ею, я не лучше ее, она не лучше меня. Следовало поведать ему о неотвязно преследовавшей меня мысли, что раз я мужчина, а она женщина, я способен проделать лучше все то, что проделала она. Может быть он помог бы мне. Не знаю, потому что я не предоставил ему такой возможности.

Я не выехал из отеля и не сбежал в Парадайз-Сити.

Я сидел в мрачном баре над засохшим сандвичем и стаканом пива и думал о Рее. Наконец, я не выдержал, сел в «бьюик» и поехал к ее дому.

Она притягивала меня с магической силой, которой я не мог противостоять.

У поворота На грунтовую дорогу я остановил машину, выключил огни и остаток пути прошел пешком. Приближаясь к дому, я слышал оглушительный грохот джаза, разносившийся над кучами мусора. За поворотом дорожки я увидел освещенные окна.

Я дошел до повалившейся ограды и встал в тени дерева, глядя на окна так же, как человек, заблудившийся в сожженной солнцем пустыне, смотрит на оазис, не зная, что это мираж.

Ночь была жаркая, воздух неподвижен. Окна были открыты. Я увидел силуэт, пересекший светлый прямоугольник... брат. Значит он здесь! Я осторожно двинулся вперед, пробираясь между пустых жестянок, бочек из-под горючего и прочего мусора, стараясь ступать бесшумно, хотя эти предосторожности были излишни. За грохотом транзистора меня бы не услышали, сколько ни шуми.

С глухо колотящимся сердцем я подобрался достаточно близко, чтобы заглянуть в окно, сам оставаясь незамеченным.

Теперь я отчетливо видел брата Реи. Он топтался по комнате в такт музыке, с открытой банкой консервов в одной руке и с ложкой в другой. Переступая и притопывая, он в то же время набивал рот каким-то клейкого рода месивом. Я пошарил взглядом по комнате и увидел позади него Рею. Она сидела, лениво развалясь в ободранном кресле, обитом потрескавшейся кожей, из дыр которой торчала грязная набивка. На ней был красный халат и брюки, которые казались нарисованными на ее теле. У меня учащенно забилось сердце при виде ее длинных ног и стройных бедер. Из тонких губ ее жесткого рта торчала сигарета. Она смотрела в потолок с лицом столь же лишенным выражения, как мраморная маска, а он продолжал дерганье, раскачивался и притопывал под музыку, суя в рот ложку за ложкой.