Приключения в дебрях Золотой тайги - Станис Фаб Страница 17

«Конечно, неприятно жить в Сибири, но лучше быть в Сибири и чувствовать себя благородным человеком, чем жить в Петербурге и слыть пьяницей и негодяем.

Сибирь есть страна холодная и длинная. Еду, еду, а конца и края не видать. Интересного и нового вижу мало, зато чувствую и переживаю много.

Воевал с разливами рек, с холодом и непролазною грязью, с голодухой и желанием спать… Такие ощущения, которые в Москве и за миллион не испытаешь. Тебе бы надо в Сибирь! Попроси прокуроров, чтобы тебя сюда выслали.

Из всех сибирских городов самый лучший – Иркутск… Это превосходный город, совсем интеллигентный: театр, музей, городской сад с музыкой, хорошие гостиницы. Нет уродливых заборов, нелепых вывесок и пустырей с надписями о том, что нельзя останавливаться. Есть тир «Таганрог», сахар за 24 коп., кедровые орехи – 6 коп. за фунт. В Иркутске рессорные пролетки. Он лучше Екатеринбурга и Томска. Совсем Европа».

А. П. Чехов. Письма из Сибири

Ах, эти иркутские вечера, напоенные всеми запахами летней Ангары и тайги, что кольцом окружает город. Вечером Иркутск замирает. Это время фонарщиков и дворников, они берутся за работу.

Иркутские вечера – это другая жизнь, наполненная высокими смыслами и страстями. Спектакли и концерты собирают публику в красивые залы; научные общества сотрясают нешуточные споры ученых; в хороших домах родители читают детям на ночь произведения известных писателей.

«Гранд-Отель» считался хорошей, даже отличной гостиницей. Здесь были удобства на взыскательный современный вкус: электричество, ванны, безукоризненная прислуга. В местных газетах так и писали: «Имеются в большом выборе все новости сезона». Ресторан «Гранд-Отеля» не поражал своим великолепием, но здесь было на удивление уютно. Человек, склонный к сентиментализму, добавил бы: по-домашнему, а другой, склонный к критике, отметил бы смесь европейского шика и провинциального представления о рестораторстве. Но что бы ни говорили, ресторан в «Гранд-Отеле» был одним из самых лучших в Иркутске. Этим все сказано.

Большой ресторанный зал именовался «Вернисаж». Возможно, потому что владелец по собственному желанию и настроению устраивал здесь общественные вечера с приглашением местного бомонда: поэтов, артистов и музыкантов. Художники всегда с радостью выставляли в «Вернисаже» свои работы в надежде найти хорошего покупателя. Именно здесь однажды устроили чемпионат Иркутска по моментальному рисованию.

Все остальное время «Вернисаж» выполнял свое прямое назначение. Под сенью растений, которыми, словно в ботаническом саду, был уставлен зал, можно было не только хорошо поесть, но и повеселиться, отдохнуть душой: чуть ли не ежедневно проходили дивертисменты заезжих гастролеров.

«Сегодня грандиозное открытие концертного зала! Сегодня дебютирует первоклассный артистический ансамбль! Новый интересный репертуар! Программа носит вполне приличный семейный характер. В зале имеются изолированные ложи с видом на сцену». Подобными рекламными объявлениями пестрели все местные газеты. Вообще, когда гость попадал в этот ресторанный зал, на него обрушивались самые странные, но приятные впечатления.

В Иркутске, отдавая дань моде, многие уставляли свои дома цветами и деревьями самых экзотических видов. Так повелось еще со времен сосланных сюда декабристов, которые в зимних оранжереях умудрялись выращивать южные плоды. Так вот в «Вернисаже» были не только цветы и деревья, но и небольшой водоем, где плавали золотые рыбки. А обыкновенная газонная травка, посеянная в ресторане, и живая зеленая изгородь, отделявшая столики друг от друга, создавали иллюзию природного вечнозеленого умиротворения. Но при этом здесь имелись тайные уголки для конфиденциальных встреч.

Весьма широкий проход от центрального входа в глубину зала венчала небольшая площадка, говоря современным языком – эстрада. На эстраде работал тапер. Посетители могли прохаживаться по проходу, свободно общаться со знакомыми, танцевать, наконец. Интерьер ресторана дополняли тяжелые бархатные шторы пурпурного цвета, три большие люстры, массивные полукресла. У стены на высокой этажерке стояла клетка с попугаем необычайно яркой расцветки. Узнать, говорящий ли это попугай, нам в этот раз вряд ли удастся: когда Григорий Матвеевич Сидоров в назначенное время переступил порог гостиничного ресторана, клетка оказалась закрытой куском материи.

Посетителей было немного. Они обычно заполняли зал ближе к девяти вечера, когда начинались выступления местных и заезжих звезд.

Григорий засмотрелся на чудной, весь в зелени зал и даже не заметил, как рядом появился метрдотель.

– Столик на двоих? Для компании? Приватная встреча?

– Этот господин со мной, это наш гость, – послышалось откуда-то из-за живой изгороди, и в ту же минуту появился автомобилист Яковлев, шедший к незадачливому пешеходу Сидорову с распростертыми объятиями, словно бы они были знакомы много лет или их связывала давняя и крепкая дружба.