Кровавая месть - Иоанна Хмелевская Страница 17

Доминик оторвался от окна, за которым по ночному времени и так ничего не было видно, и взглянул на Майку. На его лице отразилось сразу столько разных чувств. Смущение и мольба, раскаяние, мука и, бог знает, что ещё, но уж никак не счастье, и до Майки вдруг дошло.

Дойти-то дошло, но понимать, а тем более принимать к сведению её мозг категорически отказался. А уж чтобы поверить, и думать нечего. Она изо всех сил сопротивлялась, отпихивала от себя осознание жуткой правды, которая так внезапно на неё обрушилась. Не может такого быть, это ошибка. Доминик спятил…

Требовалось немедленно исправить недоразумение!

— Объясни толком, в чём дело, — произнесла она почти твёрдо. — Что-то случилось, верно?

Доминик кивнул.

— Что именно? И нечего кивать, говори человеческим голосом!

У Доминика с человеческим голосом явно возникли затруднения. Он честно хотел сказать, это было видно, и хотел сказать правду, вот только эта правда категорически встала ему поперёк горла и пыталась задушить. Он напрягся и разозлился.

— Я бы предпочёл, чтобы ты меня так не любила…

— Почему? Ты меня разлюбил?

— Нет. Люблю, но по-другому…

— Как сестричку, да? Как лучшую подругу? Или, вернее, друга?

— Да… Скорее, да…

— Ты полюбил другую?

Доминик с большим трудом удерживал, взгляд на Майке, хотя гораздо охотнее смотрел бы в окно.

— Да, — мужественно признался он, но отчаяния в признании было куда больше.

А затем произнёс фразу пострашнее:

— Майка… Ты дашь мне развод?..

Между первой и второй фразами не прошло и трёх секунд. Но за эти несчастные мгновения внутри Майки разразилась цепь жутчайших катаклизмов: извержение вулкана, революция, приступ тошноты, землетрясение, в результате чего мир под её ногами треснул на мелкие кусочки и вокруг образовался абсолютный вакуум. Отвечать в подобной ситуации не представлялось возможным. Доминик встал со стула, приблизился к жене и опустился на колени.

— Ты согласишься на развод? — произнёс он с мольбой.

Теперь в Майке забил гейзер разнообразнейших намерений, порождённых большим взрывом трёхсекундных катаклизмов. Первое место со значительным отрывом занимало желание биться головой об стол, за ним примерно на равном расстоянии расположились прочие, весьма многоликие, но не сказать, чтоб оригинальные. Врезать хорошенько этому коленопреклонённому болвану, дать ему всё, что пожелает, развод, звезду с неба, пост президента, лучше, конечно, американского, собственное вырванное из груди сердце, броситься ему на шею и целовать любимую несчастную морду, разбить об его идиотскую башку стакан вместе с блюдцем и остатками чая и добавить вазой, потребовать немедленно взять назад бредовые слова, а их место занять горячими извинениями и страстными утешениями, вообще не выходить замуж за этого отморозка, стереть с лица земли ту паскуду, в которую он думает, что влюбился…

А тем временем Доминик стоял перед ней на коленях, а она отказывалась верить в реальность. Муж смотрел собачьими глазами, полными опасения и надежды, а Майка пыталась справиться с бушевавшим в ней хаосом и вернуть себе дар речи.

Выжать из абсолютного вакуума хоть какие-то слова.

Но разве можно что-то извлечь из пустоты?

Понять, что вообще происходит и поверить в это…

Как же так? Поверить?!

Никогда! Это невозможно!

Категорический отказ поверить в происходящее сработал. Доминик просто сошёл с ума, это у него какое-то помутнение сознания, которому надо осторожно противодействовать. Деликатно! Жёсткие протесты, говорят, сумасшедшим очень вредны. Столько на человека сразу стрессов свалилось, и вот, пожалуйста, результат.

— Да, — сказала Майка мягко. — То есть нет! Встань. И сядь. Давай поговорим спокойно.

Доминик послушно поднялся с колен и вернулся на свой стул. От него прямо-таки разило собачьей надеждой:

— Я понимаю, ты согласна на развод?

— Не пори ерунду, какой развод? — вырвалось у Майки, но она тут же взяла себя в руки. Деликатно надо… — Можем поговорить о разводе, всё это так неожиданно…

— Меня это довольно давно мучит.

— Так ты поэтому последнее время нервничал?

— Угадала! — вздохнул с облегчением Доминик. — Я не хотел. Не собирался… Не планировал совсем, не думал… Но больше я так не могу.

С Майкой творилось всё сразу. Озноб внутри и мурашки по спине, одновременно жар в груди и плотный комок ваты в горле, а в желудке камень. Она. явно ощущала, как начинаются инфаркт, инсульт и кома, но никак не могут решить, кто будет первым. Особенно удивительным казался тот факт, что она ещё и умудряется думать, несвязно, глупо, но всё-таки думать. Больше всего на свете ей сейчас хотелось предаться отчаянию, дать волю своей обиде, закатить грандиозный скандал, как отсюда до Австралии и обратно, от души нарыдаться и наораться. Хотелось бы! Да что толку…

Ум был категорически против. Ничего подобного. Всё кончилось бы сущим адом, окончательным разрывом — «прочь с глаз моих, проваливай, козлина, к своей потаскухе, чтоб духу твоего здесь не было!» — и, ясен пень, его уходом из дому или вызовом «скорой», а то и пожарных. Уход — самое вероятное, а значит, потеря над ним контроля, и можно забыть о примирении, о хороших отношениях, дружбе. Как бы она тогда влияла на него и на дальнейшее развитие событий? Ведь сейчас Доминик с ней откровенничает! Просит совета, поддержки, одобрения. Ему плохо, и он так надеется, что она, Майка, что-то исправит…

Одобрения ему? Щас! Поддержки? Ещё чего, разбежалась… Исправит она… Вот именно, чтобы исправить, ей надо, хотя бы для вида, оставаться с ним в нормальных отношениях!

Запив хрип в горле глотком чая, Майка избавилась от главного препятствия, и голос пробился к выходу.

— Тем более пора разобраться, — озабоченно произнесла она. — Хотелось бы знать, кто она такая… эта твоя… как бы помягче… чувствительная проблема?

Майка вдруг содрогнулась от ужасной догадки. Эльжбета! Господи, Эльжбета!.. Остроумная, симпатичная, находчивая, гений в математике, они близки интеллектуально и духовно… Где ей тягаться с Эльжбетой…

Майкины страхи длились пару секунд, которые очень пригодились Доминику, испытывавшему явные затруднения с раскрытием персональных данных своей богини. Наконец он собрал волю в кулак и пробормотал:

— Эмилька.

Чем совершенно огорошил жену.

— Как это? — опешила та от неожиданности. — Не Эльжбета?

— Какая Эльжбета? — в свою очередь обалдел Доминик.

— Ваша Эльжбета. Та крупная, костлявая.

— Эльжбета? С чего ты взяла? Мне бив голову не пришло… Нет, не Эльжбета, Эмилька.

На этот раз Эмилька получилась у него без всяких затруднений, выпорхнула легко, и, как Майке показалось, муж произнёс это имя с упоением.