Тайна доктора Верекера - Эрмина Блэк Страница 17

— Почему? — спросил Грант. — Кажется, у него могли быть мотивы.

Коринда сделала легкий нетерпеливый жест.

— Не стану утверждать, что я ясновидящая, но кое-что я определенно чувствую — внутри. Приходите к нам снова поскорей, мистер Верекер. — Она протянула руку. — Мы не позволим вам снова отгородиться от мира. Проводи меня до калитки, Десс.

Она взяла Десиму под руку, и девушки вышли. Мужчинам пришлось следовать за ними.

Хотя Десима была потрясена и испытывала озноб от страха и гнева, она поняла, что с этого дня она будет любить Коринду больше, чем когда-либо раньше.

Почти сразу появился Ледьярд, и у девушек не было времени поговорить. Десима смотрела им вслед. А когда повернулась, в саду возле калитки стоял Грант. Он был очень бледен. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом он хрипло сказал:

— Что ж, теперь нет необходимости рассказывать вам мою историю. Вы все уже слышали.

— Правда? — переспросила она. — Мне кажется, что я не слышала правды. Мой дорогой, — она протянула к нему руки, — не смотрите на меня так. Какая разница, если Пол…

— Ясно дал вам троим понять, что я и есть Филип Грантли из его драматичного рассказа? Он явно любит театральные эффекты — так актерски закончил предупреждением злодею: убирайся или с тебя сорвут маску.

— Не нужно! — воскликнула она. — Разве вы не понимаете, что мы все знаем: он рассказывал только свою версию этой истории, версию искаженную и неполную? Грант, — она быстро подошла к нему, схватила за руки и одновременно умоляюще и требовательно посмотрела ему в лицо. — Пол не стоит презрения; неужели вы думаете, что что-нибудь может изменить мои чувства к вам? Или хоть на мгновение заставить меня поверить, что вы способны на предательство и неискренность? Я знаю: вы не стали бы лгать даже защищаясь. Но и если бы вы совершили все, в чем вас обвиняли, для меня это не имело бы никакого значения. — Ее ясный бесстрашный взгляд встретился с его. — Когда вы прошлым вечером оставили меня — вы это сделали не потому, что я вам безразлична? Из-за той ужасной несправедливости, которую вы испытали…

— Вы слышали, что сказал Конистон. — В его голосе все еще звучали жесткие металлические нотки. — Умерла; очень многие поверили, что я помог ей это сделать.

— Но ведь вы не сделали… — В ее голосе не было ни следа мольбы, и потому слова Десимы прозвучали не вопросом, а утверждением. И проникли сквозь броню, которую надел этот человек.

— Десима, дорогая моя! Что я могу вам сказать? Я не был ни любовником Кей, ни ее убийцей!

— Незачем это говорить: я и так знаю. Если бы даже я… не любила вас, — просто ответила она. — Может, вы меня не любите, но…

— Люблю!..

Она оказалась в его объятиях с сознанием, что это ее место и ничто в мире теперь не сможет этого изменить. И когда ее губы вновь прижались к его губам, он понял, что нашел то, на что уже не надеялся. И в следующие зачарованные мгновения годы, прожитые в тени запятнанной чести, утрата карьеры, к которой он так стремился, горечь нарушенной верности и предательства — все это ушло. В его объятиях теперь бальзам для ран, ожившая надежда, что под солнцем ее любви он сможет начать новую жизнь.

Увы, чары могли продержаться, только пока длился их поцелуй. И когда он кончился, к ним вернулось чувство реальности. Подняв голову, Грант попытался мягко оттолкнуть ее от себя, но она вцепилась руками в его плечи и продолжала крепко держать.

— Нет, — сказала она. — Нет, мой дорогой, больше никогда. Я вошла в твою жизнь и не позволю выставить меня.

— Но сердце мое, это безумие, — возразил Грант. — Какое право имею я брать тебя в свою жизнь? Даже говорить, что я тебя люблю?

— Какое право ты имеешь говорить мне это? Дорогой, давай не спорить о несущественном. Ты слышал, что сказала Коринда. Важно только будущее.

— Что? Ведь теперь, через пять лет, вся история может снова всплыть: Конистон знает все подробности.

Она внимательно посмотрела ему в лицо.

— Не все, Грант. Я уверена, что что-то осталось недосказанным. Ты мне скажешь, что это?

Он покачал головой.

— Как я могу сказать то, чего не знаю? Я знаю о том, где Кей взяла эти проклятые таблетки, не больше, чем… — он выпустил девушку и безнадежно махнул рукой.

Она схватила его за руку и потащила к дивану.

— Давай посидим и поговорим об этом.

После некоторого колебания он опустился рядом с ней на мягкое сидение. Не прикасаясь к нему, она слегка откинулась и заговорила сознательно бесстрастным тоном.

— Ты можешь рассказать мне о себе. Что случилось после того, как ты покинул Малайю?

— Ездил по миру, — ответил он. — Некоторое время прожил в Австралии. Мне казалось, что я могу осесть там. Не с тем, чтобы заняться практикой, — с этим покончено.

— Но почему? Неужели тебя на самом деле… ты был…

— Нет, меня не лишили права заниматься медициной. — На его губах появилась легкая горькая улыбка. — Видишь ли, во-первых, не было никаких доказательств — ни в ту, ни в другую сторону. А во-вторых, власть Британского медицинского совета не распространяется на врача, практикующего за пределами Соединенного Королевства и Ирландии. Тем не менее всегда существует вероятность, что появится человек, знающий о том, что случилось, даже несмотря на то, что я сменил имя. Я думал, что меня выследит Симпсон. Он поклялся, что будет меня преследовать. Кроме того, — в голосе его прозвучала бесконечная усталость, — я чувствовал, что для меня все кончено. Некоторые вещи ранят слишком глубоко.

— Но с кем же тогда была миссис Симпсон? — спросила Десима.

— Молей, тот самый больничный привратник, мог просто выдумать его. Видишь ли, мне помогло — если можно применить это слово — то, что именно из-за меня он потерял работу. Я делал ему замечания, и некоторые слышали, что он угрожал отомстить мне.

— Но ведь женщина не могла прийти в твой дом одна?

— Она несколько раз так делала.

— Знаю. Но… О! Если с ней был мужчина, какая низость, что он так и не признался.

Грант ничего не ответил, но девушка видела, как напряглись его губы, словно от боли. И быстро добавила:

— Ты можешь подумать, кто бы это мог быть?

— Нет, — прозвучал короткий ответ, и у нее возникло впечатление, будто перед ее лицом захлопнули дверь.

И Десима поняла: он знает, кто это был. Она накрыла его руку своей.

— Но ты мог остаться и бороться.

Его рот горько дернулся.

— Не повиноваться решению больничного комитета, что я должен уйти? Противостоять мнению большинства, считавших меня виновным? Бороться с Нилом Симпсоном, который поклялся найти меня всюду, где бы я ни попытался заняться своей профессией? Он ведь и здесь не оставлял меня: пока я путешествовал по Австралии, а потом по Японии, он приехал в Англию и явился в Британский медицинский совет. Мне пришлось бы предстать перед ним, снова защищаться, если бы я начал работать. Нет… я понимал, что потерпел поражение…