Двадцать пятый кадр - Марина Серова Страница 17

— А мы с вашей подругой мило побеседовали…

— Спасибо. Надеюсь, я не причинила вам больших проблем со своим подкидышем, — я глазами указала на Машу.

— Нет-нет. А я знаю, что может вас взбодрить. У меня как раз есть кофе в зернах. Сейчас сварю. Болдырев скрылся на кухне.

— Как настроение? — спросила я Машу.

— Нормально. Я даже выспалась лучше, чем дома. Знаешь, а этот мужчина занятный. Такие интересные вопросы задает… А он что, твой любовник? — прошептала она.

— А ты что, собираешься отбить? — также таинственно полушепотом сказала я.

— Ну зачем? Просто мне показалось, что он как-то трогательно и бережно к тебе относится.

— Неужели? — ее предположения выглядели очень забавно. Совершенно понятно, что она путает галантность доктора с его профессиональным тактом.

Маша встрепенулась и с готовностью стала развивать интересную тему:

— Конечно, я же вижу…

— Он женат, и довольно удачно, — напрямик прервала я ее вдохновенные и упоительные советы. — А мне он интересен только как хороший специалист.

— Да? А мне кажется…

Болдырев принес ароматный и приятно дымящийся напиток, тем самым прервав Машины излияния.

— Ну что, девочки, может быть, чуть-чуть коньячку в кофе? — бодро спросил он.

— Вы с Машей, если хотите, добавьте, а я лучше пару чашек кофе приму без всяких примесей и добавок.

Болдырев ловко и с чувством открыл пузатую бутылку, достал коробку конфет, наполнил себе рюмку, немного плеснул Маше в кофе. Она мило заворковала, отодвинула котищу, застенчиво подула на горячий и дымящийся напиток. Я тоже совершенно спокойно и обыденно наслаждалась кофе.

— Геннадий Викторович, позвольте поблагодарить за гостеприимство. Нам пора…

Мы попрощались с ним. Маша была просто очарована благородством и манерами Болдырева и в приподнятом и радостном настроении спускалась по лестнице. Я бесцеремонно вернула ее в реальную действительность:

— Слушай, сейчас нам нужна осторожность и неприметность, так что перестань светиться, как новогодняя гирлянда.

— А что, я свечусь? — беззаботно и обрадованно спросила она.

— Да, тебе вредно общаться с мужчинами. В тебе пробуждаются инстинкты роковой женщины. Тебе хочется очаровывать всех и вся.

— Ага! Ну, а в тебе совсем нет этих инстинктов, ты состоишь из сплошного умища… — весело и беззлобно огрызнулась Маша. — Ну, ладно, не ворчи, сейчас я стану грустной и озабоченной.

— Нет, надо стать безликой, то есть никакой. Чтобы при взгляде на тебя человек совершенно не заинтересовался ни твоей внешностью, ни твоими мыслями.

— Это, конечно, сложно, но я попробую. Мы вышли из подъезда. Да, действительно, для такой яркой красавицы очень сложно стать безликой, но пусть постигает все прелести маскировочного жанра. Неизвестно еще, сколько времени ей придется находиться в подполье.

Я почувствовала себя совершенно счастливой, когда мы без приключений добрались до Свистунова и я сдала Машу в надежные руки. Заходить к Валере в квартиру не стала. Познакомив их с Машей, быстренько попрощалась, предупредив, что буду стучать условным сигналом. Я изобразила стук на стенке, он повторил. Уже у лифта я махнула ему рукой и с грустью поняла, что мне как-то тоскливо оставлять его наедине с такой красоткой.

Теперь я снова возвращалась в центр, к будочке по изготовлению ключей. Закрывалась эта частная точка в шесть часов, если верить вывеске. Мне очень хотелось лично проверить, когда мастер уйдет с работы, а также дальнейший маршрут этой интересной личности.

В это предвечернее время на центральных улицах фривольно и хаотично дефилировали парочки и стайки подростков. Степенно и рассеянно прохаживались молодые родители с младенцами разных возрастов и калибров. Я влилась в общий поток пестроты и сумятицы, скрыв под маской праздности свое острое любопытство к полуприкрытой дверце на противоположной стороне улицы. За время своего променада я успела съесть две порции мороженого, выпить колу и пару раз покурить, пристроившись на лавочке к компании веселых подростков.

После третьего рейса мимо вожделенной цели моя активность и энтузиазм заметно убавились. Совершенно равнодушно и беспощадно на город опустился вечер. Размазанные контуры предметов и исчезновение с улиц мамаш с младенцами свидетельствовали об окончании светового дня и плавном поглощении солнца вечерней тенью и сумеречными блестками фонарей.

Из будочки никто не выходил, что навевало тягостные сомнения. Неприятно, если мой подопечный ловко скрылся, а полуприкрытой дверцей только стимулировал мое любопытство и сколачивание вокруг нужного места. Бесхозяйственность открытой двери поражала меня и настораживала. Придется нанести повторный визит к важному объекту и прояснить тайное бесследное исчезновение мастера.

Я невыразительно и медленно перешла улицу, заглянула в окошко, а потом поспешно в полуоткрытую дверь.

Широко открыв глаза, спокойно и умиротворенно на меня смотрел человек. Он сидел расслабленно, но его поза не гармонировала с остекленевшим и пустым взглядом. Все прямые и косвенные признаки вещали о весьма плачевном и бездыханном состоянии мужчины.

Я повернулась и, не оглядываясь, отошла от двери. Средней рысью я понеслась к ближайшему телефону и стала названивать Мельникову. Только когда я услышала спокойный и уверенный голос Андрея, я ощутила дрожь и слабость в коленях.

— Андрюша, срочно пришли наряд на Майскую улицу, к магазину «Элегант», здесь в будочке труп. — Я нервно и невнятно мямлила о своей неудавшейся слежке, о ключе, заказанном еще днем, о причастности этого мужчины к непонятным и загадочным ограблениям.

Мельников выслушал мои сумбурные объяснения:

— Хорошо. Я и сам сейчас подъеду. Стой в сторонке, я тебя увижу.

На полусогнутых я отползла к лавочке и, присев, закурила. Не люблю трупы, особенно в вечерних сумерках. С утра и в дневное время они выглядят не так загадочно и устрашающе.

Милиция прибыла оперативно, и через некоторое время безмолвная и слаженная работа была завершена. Я уже совсем спокойно докуривала третью сигарету и вглядывалась в розовые закатные сумерки, стараясь разглядеть знакомую фигуру Мельникова. Он приблизился к команде оперативников, подал руку одному из парней. Вошел внутрь, через некоторое время появился на улице. Постоял, беседуя о чем-то со старшим группы, затем попрощался и окинул взглядом улицу. Я вяло и заторможенно прилипла к скамейке, но Андрей, почесав бровь, незаметно поманил меня пальцем и двинулся вдоль домов. Я пошла следом и через два дома свернула за ним на боковую улицу. Он приблизился ко мне с насмешливой ухмылкой:

— Молодец. Выполнила свой гражданский долг. А что тебе надо было от этого гражданина?