Вранье высшей пробы - Марина Серова Страница 17

Находясь у двери, услышала его хриплый голос:

— Подумай, может, останешься.

Ответом ему была хлопнувшая дверь. Я перевела дыхание. Все. Путь к отступлению отрезан. Ты, Танечка, добилась того, чего хотела, поборола в честном бою свое искушение. Но почему-то легче от этого мне не стало, наоборот, бешено стучало в висках, и сердце было готово выпрыгнуть из груди. Быстро спустившись по лестнице, я вышла на свежий ночной воздух и зашагала по направлению к стоянке, на которой оставила свою машину.

Не давала покоя, свербила мое сознание одна лишь мысль: если он действительно меня хотел и видел, что меня тоже к нему тянуло, почему не попытался вначале сыграть на инстинктах, а уж потом открыть мне всю правду? Почему он этого не сделал? Почему?

Я так и не поняла себя. То ли досада во мне говорила, то ли простое любопытство.

* * *

На следующий день, невыспавшаяся и злая, я поехала по указанному вчера Геннадием адресу, чтобы убедиться в состоятельности его алиби.

Зофы Мобиновны не оказалось дома, поэтому свой опрос я начала с ее соседей, которые, как утверждал Геннадий, имели несчастье провести с ним целый час в лифте.

Молодая бизнес-вумен действительно оказалась ничего. Она сильно торопилась, поэтому заметно нервничала, пока я пытала ее вопросами, показав сначала фотографию Делуна.

Да, этого молодого человека она действительно встретила утром двадцать первого возле лифта. Во сколько точно? Из дома она всегда выходит без четверти девять, тот день не был исключением. Потом лифт застрял между этажами, и пришлось торчать в этой воняющей мочой кабине целый час, из-за чего она не попала на важную для нее встречу. Молодой человек оказался очень милым и развлекал ее анекдотами. Старик-сосед? Ну, этот-то брюзжал все время и надоел ей так, что хотелось его убить.

В этот момент за спиной женщины показался мужчина. Видимо, ее муж, разворот плеч которого полностью перекрывал дверной проем.

— В чем дело, дорогая? — басом-профундо спросил он, угрожающе глядя в мою сторону.

В целях безопасности я сочла нужным свернуть разговор, спросив лишь, где живет старик-сосед.

Позвонив в указанную дверь, долго ждала, пока с той стороны отодвинут все задвижки и откроют все замки. Наконец дверь приоткрылась и поверх дверной цепочки возникла пара маленьких старческих глазок.

После того как я объяснила деду, зачем его побеспокоила, и снова показала фотографию Делуна, услышала в ответ скрипящим голосом выданную дружелюбную тираду:

— Провалиться бы твоему дружку в преисподнюю! Охальник и похабник! Целый час я слушал его непотребщину!

На мой вопрос, во сколько это было, старик грубо ответил:

— А я почем знаю? Утренние местные новости закончились, я из дому и вышел. Лучше бы не выходил, ети вашу мать!

Я помнила, что утренние новости заканчиваются без двадцати девять. Таким образом, время, названное бизнес-вумен и агрессивным дедком, совпадало.

Далее мне довелось прослушать длинную тираду по поводу технической аварийной службы, которая должна была, по мнению старика, в считанные минуты приехать и вызволить их, ни в чем не повинных людей, из душной и тесной кабины лифта. Поняв, что деда понесло, как локомотив без тормозов, я попрощалась, и, предусмотрительно решив не пользоваться местным коварным лифтом, пошла вниз пешком. Долго до меня еще доносились проклятия и ругательства озлобленного деда, который никак не мог успокоиться.

Нашла я и аварийную бригаду, вызванную в тот день к застрявшему лифту. Два угрюмых, небритых мужика все в точности подтвердили и опознали по фотографии Геннадия. Теперь сам он вне подозрений. Но, может быть, у него был сообщник, который, собственно, и натравил собаку на несчастную старушку? Этим сообщником, вернее сообщницей, запросто могла быть его мачеха. Если, как я предполагала, записку действительно писала она, то этот факт еще более очевиден. А Геннадий Делун, предусмотрительный молодой человек, опасавшийся, что подозрения падут на него, специально создал себе алиби на это время. Имея прямой мотив для убийства своей бабки, таким образом он фактически оставался в стороне.

А что, если лифт остановился не в связи с технической неисправностью, а с чьей-то дружественной помощью? Может, у Делуна был еще один сообщник? Со стороны Геннадия, будь он преступником, это выглядело бы более чем разумно.

С кем же из хозяев могла быть собака в то злополучное утро? Если не с Геннадием, значит, либо с Инессой, либо с Романом.

И тут я удивилась самой себе. А почему, собственно, под мое подозрение не попадает сам Евгений Константинович? Вдруг история с его болезнью лишь уловка, фарс, разыгранный перед собственным братом для того, чтобы снять с себя подозрения? Или не так: болезнь имеется, но не смертельная. Да, собственно, при любом заболевании для лечения нужны деньги. С медиками одним статусом полковника милиции не расплатишься.

Итак, с кого начать проверку? Полковника, пожалуй, оставлю «на сладкое» — это самый трудный вариант. Самым легким мне представлялся Роман. С него и начну. Чем быстрее сузится круг подозреваемых, тем легче будет работать.

* * *

В одну из типовых городских школ города я вошла уже через двадцать минут и по времени попала к звонку на перемену. Оголтелая толпа школьников понеслась по коридорам, создавая вокруг себя неимоверный шум и гвалт.

Первым делом я посетила учительскую. Представилась старшей сестрой одного из учеников десятого «А» класса и сказала, что родители попросили разобраться, почему их сын гуляет во время уроков.

— Фамилия вашего брата? — строго спросила седая учительница. Я назвала фамилию, которую увидела в стенгазете, висевшей на стене. Редактором этого средства школьной информации являлся некто Андрей Тимофеев из десятого «А» класса. Произносить фамилию Делун я не решилась, подумав, что состав семьи полковника в школе, может быть, хорошо известен. Оставалось надеяться, что глава семьи Тимофеевых не столь значимое в городе лицо и учительница, решившая мне помочь, не знает всех членов этой семьи.

— Какое число вас интересует? — спросила она, подойдя к огромному листу с расписанием, висевшему на стене.

— Двадцать первое. Андрей утверждает, что у них не было первого и второго уроков.

Говоря наобум, я, оказывается, угадала.

— Он вам не соврал, — доложила седовласая женщина. — Заболел учитель литературы, и у десятого «А» не было сдвоенного урока.

Ну и что получается? Я начала прикидывать, рассчитывая время. Уроки начинаются с восьми утра. Полутора часов вполне достаточно для того, чтобы зайти домой, взять собаку, добежать до дома бабки, живущей от дома полковника не столь далеко, натравить пса, отправив последнюю на тот свет, и проделать обратный путь. И быть в школе на следующей «паре».

— Какой урок сейчас будет у десятого «А»? — спросила я.