Не буди во мне зверя - Марина Серова Страница 17

Судя по тому, что даже такая неожиданная метаморфоза оставила меня равнодушной, я все еще была не в себе.

И потребовалось еще несколько часов, чтобы я окончательно пришла в норму и ко мне вернулся инстинкт самосохранения.

Во всяком случае, именно он разбудил меня во второй раз, вернее, пронзившая мозг мысль: «Где я? И что это было?»

Физически я чувствовала себя разбитой, но сознание работало как часы. И помнила я более чем достаточно, чтобы встревожиться не на шутку.

Все произошедшее со мной предыдущей ночью уже не казалось мне таким привлекательным. Во всяком случае, не в большей степени, чем обрывочные воспоминания проспавшегося человека о пьяной оргии, участником которой он стал накануне.

Окружающая обстановка лишь усугубляла мои тревожные предчувствия.

Кушетка, на которой я проспала несколько часов, — хотя я и не помнила, как на ней оказалась, — располагалась в небольшой с зарешеченным окошком под самым потолком комнатке, из чего я сделала вывод, что нахожусь в полуподвальном или даже подвальном помещении.

В комнате горел свет, а за окном было темно, и я, как ни старалась, так и не смогла там что-то разглядеть.

Дверь была закрыта на ключ снаружи, поэтому выйти из комнаты не было никакой возможности.

Можно было бы попытаться высадить ее ударом ноги, но, прежде чем решиться на это, следовало хоть что-то узнать о месте, в котором я оказалась, и о здешних обитателях. Но я не могла этого сделать, пока не увижусь с кем-нибудь из них.

Я специально вела себя довольно шумно, чтобы привлечь к себе внимание, но ни мое покашливание, ни демонстративно тяжелые шаги не вызвали желаемого результата.

Никто попросту не обратил на них внимания, и это было плохим предзнаменованием.

Гостеприимные хозяева не торопились засвидетельствовать мне свое почтение.

«Ну, что же, — подумала я, — в этом тоже есть свои преимущества. Во всяком случае, у меня есть возможность отойти от шока и привести в порядок собственные мысли».

А такая потребность у меня явно назрела.

«Прежде всего, — размышляла я, меряя шагами пространство своей „одиночки“, — у меня есть все основания полагать, что я попала в то самое место, отыскать которое уже и не надеялась. Нежданно-негаданно исполнилось мое заветное желание — уже за одно это я должна благодарить судьбу. Другое дело — зачем меня сюда заманили?»

Я уже не сомневалась, что попалась в расставленные для меня сети, хотя и не понимала, зачем им это понадобилось.

Я могла долгие месяцы колесить по всей стране, испытывая на себе все «прелести» пси-воздействий, без всякой надежды отыскать место, откуда они исходят.

«Или я ошибаюсь? И мое нынешнее местопребывание не имеет никакого отношения к тем, кого я пыталась отыскать?

А может быть, это вообще — психушка?..»

Эта «забавная» мысль показалась мне настолько правдоподобной, что заставила еще раз с пристрастием изучить мою «палату» во всех подробностях.

Уже с новой точки зрения.

И прийти к выводу, что помещение вполне соответствует моим представлениям о палате дурдома. Для полноты ощущения не хватало только судна под кроватью.

«Но, может, „психам“ оно и не полагается? Господи, только этого мне не хватало…»

Тут же в моей голове родилась вполне убедительная версия моих ночных похождений:

«Все, что ты считаешь своими воспоминаниями, вполне может оказаться обычным бредом, и тебя просто забрала „Скорая“… Возможно, ее вызвал Семен, отчаявшись привести тебя в чувство…»

— Но я же сама приехала сюда на машине… — попыталась я опровергнуть свои неприятные подозрения, но запнулась на полуслове, потому что и вся эта поездка вполне могла оказаться плодом больного воображения.

— Да нет. Я же прекрасно помню… — снова я успокаивала себя, но в этот момент подумала, что и поцелуи невидимого любовника тоже помнила довольно отчетливо. А это, вне всякого сомнения, было диагнозом. Для любого психиатра.

«Но на мне же нет смирительной рубашки», — привела я последний довод в защиту собственного психического здоровья, хотя и понимала неубедительность и наивность аргумента.

Но подобная версия меня совершенно не устраивала еще и по той простой причине, что была тупиковой. Если бы она подтвердилась, то мне бы ничего не оставалось, как сидеть сложа руки и ждать, когда меня отыщет Гром и вызволит отсюда. Если до тех пор местные коновалы не «залечат» меня до полного отупения.

Вторая версия была еще неприглядней. В кратком изложении она выглядела так:

«Пси-террористы и местные психиатры — это одни и те же люди. Доведя своими воздействиями человека до „умопомрачения“, они уже на законном основании заполучают его в свои руки в качестве пациента и здесь под видом лечебных процедур вольны творить с ним, что только заблагорассудится вплоть до операции на мозге».

Все это напоминало фильмы ужасов и грозило окончательно испортить мне нервную систему.

Я в самой категоричной форме запретила себе развивать эти версии и поспешила направить свою фантазию в иное русло.

«В конце концов, если одна из них подтвердится, то я смогу убедиться в этом в самое ближайшее время», — подумала я, а до тех пор решила не терять понапрасну времени и придумать что-нибудь повеселей.

Под «чем-нибудь повеселей» я подразумевала версию, по которой попала в руки пси-террористов, не заинтересованных в моих дальнейших расследованиях и предпочитавших иметь меня в качестве пленницы.

«Итак, начнем с самого начала», — решила я, но в этот момент поняла, что больше всего на свете хочу пить и не могу заставить себя думать ни о чем другом.

Но ни графина с прохладной чистой водой, ни других вожделенных для меня источников в комнате не было. И меня это разозлило.

— Воды, по крайней мере, могли бы оставить, — прошипела я, так как пересохшие связки отказывались производить любые другие звуки, кроме шипения.

У меня был выбор: или терпеть жажду до предела своих возможностей, или все же попытаться достучаться до своих мучителей.

И я выбрала второе. Не последнюю роль в этом выборе сыграло элементарное нетерпение — мне хотелось получить максимальную информацию о своем реальном положении. И чем быстрее, тем лучше.

И я принялась барабанить в дверь своей «камеры пыток» с упорством взбунтовавшегося заключенного.

Но этого скорее всего никто не заметил.

А если и заметил, то демонстративно проигнорировал.

Только вернувшись на кушетку, я сообразила, что все мои вещи, включая документы и оружие, попали в руки моих «гостеприимных хозяев», а это значило, что они прекрасно понимали, что за птичка залетела к ним в клетку, и вряд ли захотят отпустить меня подобру-поздорову.