Закон трех отрицаний - Александра Маринина Страница 17

– Так, – признался он. – Больно ты хитрая,Каменская.

Чай у Селуянова получился, на Настин вкус, слишком крепким итерпким, и ей пришлось доводить его до кондиции при помощи кипятка и лимона.

– Как ты можешь пить такую гадость? – удивлялсяКоля. – Пить надо чифирь, а не такие вот помои, как у тебя.

– Знаешь, какая между нами разница? – парировалаНастя. – Ты пьешь такой чай, чтобы быть в тонусе, а я пью такой, чтобы мнебыло вкусно. Рассказывай, с чем приехал, не томись.

Она внимательно слушала рассказ Селуянова о ежедневнике ГалиныВасильевны Аничковой и о вырванном из него листке. О том, что ежедневникследователь должен был отправить на экспертизу, но совершенно не факт, что онэто сделал, а даже если и сделал, то неизвестно, когда будет готово заключение.О том, что Селуянов вдвоем с самым толковым своим опером подрабатывал версию опричастности племянника убитой к истории с листком. Для начала были полученысведения о том, что у племянничка за несколько дней до гибели Аничковойзавелись денежки. Не бог весть какие, но все же. И на вопросы о происхожденииэтих денежек он кривил хитрую рожу и многозначительно подмигивал, но ничеговнятного своим дружкам-собутыльникам так и не рассказал.

Получив такую информацию, сыщики взялись за племянникавсерьез. Он, не будучи гигантом мысли, раскололся довольно быстро, всего-точаса через два, и поведал, что дней примерно за десять до убийства (более точноон не помнит, поскольку периодически бывает сильно пьян) ему позвонили ипредложили заработать довольно привлекательную сумму, для чего нужно быловсего-то навсего выдрать из теткиного ежедневника один листик. Листик следовалоотнести в дом на соседней улице, зайти во второй подъезд, подняться на третийэтаж и засунуть за батарею. Если все будет выполнено как надо, на следующийдень в этом же самом месте он найдет конверт с гонораром. Он особо долго неторговался, дело-то и впрямь ерундовое, никакого риска, даже если и обманут сгонораром, так не жалко. Но его не обманули. Вот такая история.

– Жильцов проверил? – спросила Настя.

– Я тоже об этом подумал, – вздохнулСелуянов. – Если ему велели идти в конкретный дом и в конкретный подъезд,то человек, который его туда посылает, знает код, стало быть, либо он тамживет, либо бывает, в гости заходит или по службе. Вкусная версия, привлекательная.Но обломался я. На этом подъезде кодовый замок сломан уже полгода, и никто егочинить не собирается. Организация, которая его устанавливала и должнаремонтировать, уже несколько месяцев не получает от жильцов плату, потому и нечешется с починкой.

– А звонил племяннику кто, мужчина или женщина?

– Мужчина.

– И?..

– Ничего. То есть, может быть, что-то и было в егоголосе или манере говорить, но этот идиот разве запомнит? Он только цены наспиртное помнит, все остальное мимо пролетает.

– Получается, что убийство было не спонтанным, к немуготовились и понимали, что во время следствия будут изучаться все бумагиубитой. Преступнику нужно было уничтожить сведения о своем знакомстве сАничковой.

– Угу, – подхватил Коля. – И племянник кэтому убийству никаким боком не причастен. Так я, собственно, чего хотел-то…

– И чего же? Давай выкладывай, я сегодня добрая.

«Я добрая, – повторила про себя Настя, – я готовапомогать Коле и думать о его проблемах, чтобы занять голову и заглушитьтоненький нудный голосок ноющей ранки. Я готова думать о чужих проблемах, чтобыне думать о своих. Ах, до чего ж ты лукава, Каменская!»

– Вот тут я тебе ксерокопию ежедневника привез.Посмотри, может, что увидишь.

– И что ты хочешь, чтобы я увидела?

– Ася, ну я не знаю! Ежедневник – отражениеповседневной жизни человека, он может рассказать очень интересные вещи. Будтоты сама не понимаешь! Мы с утра до ночи опрашиваем друзей и знакомых Аничковой,но одно дело слова, а другое – документ, бумажка. Ты не думай, я нерассчитываю, что ты мне отсюда фамилию убийцы выудишь, этой фамилии здесь нет,то есть она была, но теперь нет. Но образ жизни, круг клиентов, периодичностьпосещения парикмахерской – да мало ли что! У меня времени нет, да и терпения нехватит, следователю вообще неохота лишние телодвижения производить, если ты несделаешь, то этого не сделает больше никто. А сделать надо, если по уму.

– Ладно, уговорил, – Настя улыбнулась. –Люблю я это дело – в бумажках копаться и информацию выуживать. Жить бы мне таквот, как сейчас, на работу не ходить, начальства не видеть, только чужиеежедневники анализировать, сведения какие-нибудь или статистику. Мечта, а нежизнь.

Сердце сжалось и на мгновение остановилось, потом сновазабилось ровно и неторопливо. А ранка заныла с новой силой, да так, что дажеСелуянов заметил.

– Ты чего помрачнела? – с тревогой спросилон. – Я тебя нагрузил работой, а тебе не хочется? Так ты скажи, я не впретензии, я ж понимаю, ты болеешь и вообще… Ты не обязана, это не твоепреступление…

– Коля, перестань. Что ты выдумал? Я с удовольствиемсделаю все, что могу. Не обещаю, что будет толк какой-нибудь, но обещаю, чтобуду работать честно, как для себя.

– Так я поеду? – неуверенно проговорилСелуянов. – Или в знак благодарности я должен еще за тобой поухаживать?

– Поезжай, – засмеялась она, – тоже ещеухажер нашелся. Только я тебя провожать не буду, сам оденешься, выйдешь накрылечко и дверь захлопнешь. Справишься?

Коля чмокнул ее в щеку, вышел в прихожую, оделся и сновазаглянул в комнату:

– А ты когда сделаешь?

– Слушай, – возмутилась Настя, – ты наглеешьпрямо на глазах. Когда сделаю, тогда позвоню.

– А позвонишь когда?

В глазах у Селуянова плясали чертики, но он хмурил брови ивсем своим видом пытался изобразить неустанную заботу о благе человечества.

– Минут через пять. Позвоню тебе на мобильник и скажувсе, что о тебе думаю. Устраивает?

– Вполне. Целую страстно, я поехал. Но не забудь, я ждутвоего звонка.

Настя с улыбкой смотрела в сторону опустевшей прихожей.Ранка больше не болела. И Настя догадывалась, почему.