Жизнь после жизни - Александра Маринина Страница 17

Нынешняя зима оказалась на редкость холодной и снежной, ноон с удовольствием работал, оставляя по обе стороны дорожек аккуратныесугробики, из-под которых торчали голые трогательные веточки молодогокустарника, и наслаждаясь звуком вгрызающейся в снег лопаты. Это напоминалодетство, когда зимы были не такими теплыми, как в последние годы, и онпросыпался по утрам не от звонка будильника, а именно от таких вот доносящихсяс улицы звуков, издаваемых сгребающими снег дворниками.

Он закончил чистить дорожки и вернулся в дом, чтобы покормитьсобак. Дик и Джерри сладко спали в холле перед дверью в спальню родителей, онивыбрали себе это место сами и менять на подстилку у входной двери, положеннуюФедуловым, не собирались. Дмитрий взял их в прошлом году щенками, их кто-топодобрал на улице и принес в приют для бездомных животных, устроенный в клубе«Золотой век». Беспородные, бездомные, голодные и грязные, они были такимижалкими, что сердце Федулова дрогнуло. Он забрал обоих. Это было как раз тогда,когда убили Корягину, и он приходил в усадьбу, чтобы опросить людей, близкознавших убитую. Тогда ему и показали приют, где он увидел двух прижавшихся другк другу найденышей. Конечно, к тому моменту их уже отмыли, накормили и вывелиглистов, но когда какая-то энтузиастка из числа членов клуба показала емуфотографии щенков, сделанные в тот день, когда их привезли, Дмитрий невыдержал. Несмотря на тяжелое детство и всяческие лишения и невзгоды, а можетбыть, как раз благодаря им, Дик и Джерри ненавидели холод и боялись недостаткасна, они любили поспать подольше, а вот бегать по глубокому снегу, да еще впятнадцатиградусный мороз, не любили совсем.

— Рота, подъем, — шепотом, чтобы никого неразбудить, скомандовал Федулов, запуская правую руку в шерсть на холке Дика, алевой легонько шлепнув по спине Джерри. — Команда питаться.

Собаки зевнули и лениво поднялись. И почти сразу жеоткрылась дверь в спальню родителей и в холл вышла Зоя Михайловна, полностьюодетая и причесанная. Судя по всему, вожаком стаи псы выбрали почему-то именноее, а вовсе не спасшего их из приюта Федулова, потому что морды их немедленнооживились, хвосты завиляли, глаза заблестели. Зоя Михайловна направилась вкухню, Дик и Джерри радостно потрусили за ней, а замыкал процессию Федулов.

— Митя, иди прими душ, ты весь потный, — велела ЗояМихайловна. — Вернешься — и завтрак будет готов.

— А… — начал было он, но мать перебила его:

— Твоих драгоценных псов я как-нибудь сама покормлю, небеспокойся. И девочек поднимай, пора уже, а то в школу опоздают.

Дмитрий послушно направился сначала в комнату к дочерям,потерся носом об их теплые, пахнущие детством шейки, добился, чтобы они встали,потом долго и с удовольствием принимал горячий душ, перемежая его с холоднымобливанием, и брился. К тому моменту, когда он вернулся в просторную кухню, девочкиуже сидели за столом и с аппетитом наворачивали запеканку с вареньем и молочнуюрисовую кашу.

— Пап, купи мне новый мобильник, — попросиладесятилетняя Ксюша.

— У тебя же есть, — удивился Федулов. — Я самтебе отдал свой телефон, хороший, со всеми наворотами, как раз к первомусентября. Неужели сломался?

— Да ну, — девочка презрительно наморщиланосик, — твоя мобилка — полный отстой. Я хочу розовый, с камушками, как уНатки Кузовлевой. Он такой прикольный, такой модненький! И сумочку к нему,такую красивенькую, с сердечками, на ремешке, чтобы на шее носить. Ну купи-и,ну пожалуйста-а-а!

— Перебьешься, — строго ответил Федулов, отодвигаяв сторону пустую чашку и вставая из-за стола. — Мала еще за модой гнаться.

Ксюша насупилась, губы задрожали, но Дмитрия это не испугалои не тронуло. Он умел считать деньги и хорошо знал, каким трудом они достаются.Лишнюю копейку ни за что не истратит, лучше лишит себя нужного, чем приобрететто, без чего можно обойтись.

Мать вышла следом за ним и молча смотрела, как сын одевается.

— Митя, купил бы ты ей телефон, — проговорила она,когда Федулов уже взялся за ручку двери. — Ну что тебе, жалко?

— Если бы на дело надо было — никаких денег не жалко, авот так, на блажь, я деньги выбрасывать не стану, — отрезал он.

— Господи, — вздохнула Зоя Михайловна, — ну вкого ж ты такой жлоб, а? Ведь ребенок же, для нее новый мобильник — это такаярадость! Ей ведь не хочется быть хуже других, она от этого страдает. Ты жезнаешь, какие теперь дети: если у тебя не новое и не модное, то с тобой иводиться не будут. С твоим жлобством она всех подружек растеряет. Что тебестоит порадовать девочку? Ты отец или кто?

— Я — мент и живу на зарплату, а она не резиновая.Нечего девку баловать, пусть знает свое место в этой жизни, пусть с малолетствапривыкает к мысли, что деньги с неба не падают, их надо зарабатывать.

— Ну да, конечно, — мать сухо поджала губы, —телефон ты ей купить отказываешься, а на водку-то тебе денег не жалко. Сколькоты вчера выпил со своими дружками? А в прошлое воскресенье? А в позапрошлое?Как выходной — так в баню, а у вас там складчина, бесплатно тебе никто неналивает. На эти безобразия тебе, стало быть, тратиться не жалко.

— Мать, не дави на мозг, у меня работа тяжелая, —отмахнулся Федулов. — Мне нужно хоть как-то расслабляться, а то я на людейкидаться начну.

Он вышел из дома, сел в машину и поехал на работу.Настроение, ставшее таким радужным, когда на свежем морозном воздухе началипроходить симптомы тяжелого похмелья и голова прекратила болеть и началапроясняться, испортилось. Еще и баба эта из Москвы, о которой наканунепредупредил начальник… Вот же напасть! С другой стороны, спасибо, что она не изминистерства, полномочий проверять их работу у нее нет, а если откроет пасть ипосмеет что-нибудь вякнуть, то он, майор Федулов, быстро эту самую пасть ейприкроет, да так, что баба из Москвы не токмо высказываться — она даже «мяу»сказать не посмеет. Понятное дело, у Бегорского денег — куры не клюют, аклуб-то уже на последнем издыхании, старики бегут от него, как черт от ладана,даже персонал начал увольняться, вот до чего их всех томилинский маньякнапугал. Да и то сказать, сам Федулов из-за этого маньяка в последнее времястал больше пить, неспокойно у него на душе, ведь мать тоже в усадьбе бывает,стричься ходит к любовнице Бегорского, или кем там она ему приходится. На всеэти глупости с компьютерами и самодеятельными театральными постановками у ЗоиМихайловны, понятное дело, времени нет, да и не интересно ей это, у нее с домоми тремя внуками забот выше головы, но вот выглядеть она привыкла на все сто,следит за собой, даже дома ходит с накрашенными глазами, вот и стрижется уТамары, говорит, что лучше нее в Томилине парикмахера нет. Может, это и так, нотолько Дима Федулов предпочел бы, чтобы мама выглядела не так привлекательно,зато не ходила бы в усадьбу эту проклятую. Ведь ей шестьдесят девять, а тутманьяк, убивающий связанных с усадьбой пенсионерок как раз такого возраста.Хорошо Вторушину, у него бабка в Костровске живет и клуб «Золотой век» непосещает, он может себе позволить забить на маньяка, строить умную физиономию,заглядывать начальству в рот и твердить, что никакого маньяка нет. Ему-тобеспокоиться не о ком. А Дмитрий места себе не находит, за мать волнуется.Может, эта, из Москвы, и подскажет чего дельного, посмотрит на ситуацию свежимглазом — да и увидит какую-никакую мелочь, которую они со Вторушиным и соследователем проглядели. Хорошо бы… Выловить бы уже наконец эту гнидупсихическую — и гора с плеч.