Овечья шкура - Елена Топильская Страница 17

— Вместе кололись? Или вместе лечились? — я не позаботилась даже о том, чтобы придать своему голосу сочувствие. Из-за спины Люды мне одобрительно кивнул Васильков, якобы занятый приготовлением чая.

— Он меня лечил, — тут Люда впервые посмотрела на меня. И я увидела в ее глазах слезы. Впрочем, она быстро с собой справилась. — Он на это деньги зарабатывал. Вам про тот день рассказать? Давайте, я сначала расскажу, как Володю забрали. А потом вы спросите, что вам надо.

Из-за ее спины Коленька показал мне большой палец. Люда снова сгорбилась, поежилась, как от озноба, и стала рассказывать голосом, лишенным модуляций:

— Мы были дома. В Московском районе Володя квартиру снимал, у метро “Звездная”. Тринадцатый этаж. В восемь двадцать вечера в дверь позвонили. Володя открыл. На лестнице парень стоял. Володя его знал.

— Он по имени этого парня назвал? — быстро уточнила я, заодно проверяя реакцию девушки — можно ли ее перебивать по ходу рассказа, не собьется ли она, не замкнется.

— То есть как я поняла, что они знакомы? — в свою очередь, уточнила она. — Нет, по имени не называл, но это было заметно по их поведению — что они знакомы. Володя не удивился. Парень его позвал. Сказал, что надо поговорить. Володя быстро собрался и ушел. Они уехали на машине Володи. Потом машина оказалась под окнами. Этот парень ее пригнал.

— Ты видела? — спросила я. Она была намного младше меня, и в обращении на “вы” в этой ситуации не было смысла.

— Нет, — снова бесстрастие — сообщила она. — Я не спала ночью. Ждала Володю. В двадцать минут второго я услышала с улицы шум подъезжающей машины. Тот, кто пригнал ее, поставил ее на прежнее место, под окнами. Заглушил, закрыл и ушел.

Да, сам Вараксин поставить свою машину к дому никак не мог, поскольку к часу ночи уже был мертв.

— А ты раньше видела этого парня?

— Нет, никогда. Он никогда раньше не приходил. И на улице мы не встречались.

— А он не звонил предварительно? В тот день или накануне?

— Нет. Это я точно знаю.

— Получается, что он знал, где вы живете?

— Да.

— А кто знал, где вы снимаете квартиру?

— Никто.

— Так уж и никто?

— Никто. У меня никого нет. А Володя никому свой адрес не говорил.

— Никому-никому ?

— Никому. Даже Шиманчик с Красноперовым не знали. Они знали только его мобильный телефон.

Я повернулась к Василькову.

— Коля, а где его мобильный телефон? Вараксина?

— Телефона нет, — быстро ответил Коля. — Я запросил распечатку звонков, проверяю, мы с Людой ее смотрели, но пока ничего оттуда не выловили.

— Понятно, — я снова взялась за свидетельницу. — Люда, а Вараксин уходил с телефоном?

— Да, — ответила Люда, — он вообще никуда без мобильника не выходил, даже в туалет.

— А что, у него были какие-то проблемы? Почему такой режим секретности? Адрес свой ото всех скрывал…

Люда замялась.

— Ну… Как бы…

Она оглянулась на Василькова, и тот немедленно пришел ей на помощь:

— Люда, теперь это уже не имеет значения.

— А… — она опять оглянулась на Василькова. Тот вздохнул.

— Я же сказал — это уже не важно.

— Просто… — теперь Люда смотрела уже на меня, не решаясь выговорить того, что явно знал Васильков.

— Да от армии он косил, вот и все, — вмешался Коленька.

— Просто я боялась, что вы его будете осуждать, — без выражения добавила Люда, снова глядя в стороцу.

— Но ведь за ним не из военкомата пришли? — я переводила вопросительный взгляд с нее на Василькова.

— Нет, — Люда покачала головой. — Но вообще-то… Что-то в нем — ну, в этом парне, который пришел… Было такое… Армейское, что ли… Не знаю…

— Ладно. Ты помнишь, как выглядел парень?

— Сейчас, — ответила Люда, сосредоточенно грызя ноготь. Помолчав полминуты, она монотонно начала перечислять приметы:

— Рост сто восемьдесят сантиметров. Телосложение нормальное. Лицо круглое, справа под бровью — оспинка. Брови немного светлее волос на голове. Короткая стрижка, косой пробор, налево, волосы темно-русые, не очень чистые. Глаза серые, близко посаженные. Нос прямой. Губы узкие…

Я ошеломленно взглянула поверх ее опущенной головы на Василькова. Тот успокаивающе кивнул и сделал мне знак рукой — мол, все в порядке. Я пожала плечами. Девица говорила как по-писаному. Неужели Васильков вложил ей в голову все эти приметы? Неужели он таким образом хочет мне навязать кого-то в подозреваемые? В конце концов, я этого Коленьку совсем не знаю. Почему я должна без оглядки ему доверять? Привел ко мне наркоманку конченую, та мне внаглую лепит информацию (а вернее сказать, дезинформацию), выученную с чьих-то слов, и что я должна думать по этому поводу?

Люда тем временем продолжала бубнить про парня, якобы забравшего ее сожителя Вараксина из дома:

— На правой кисти у него татуировка: орел и надпись “ВДВ”.

Я глубоко вдохнула и решила пока не проявлять недоверия.

— Люда, а одет он как был? Ты не запомнила?

Люда с готовностью ответила:

— Запомнила. На нем были джинсы синие, поношенные. Кожаная черная куртка, правый край ворота потертый, под курткой синяя клетчатая рубашка. Знаете, теплая такая. Фланелевая. На ногах — кроссовки, размер сорок первый. Ну, сорок второй. “Найк” — “левый”, не фирменный, они очень сильно поношенные, стоптанные просто. Такие продаются на барахолке у метро “Звездная”, я знаю, в каком ларьке. На правой кроссовке шнурок грязный, и на одном конце нету такой металлической фигульки.

Вот эта металлическая фигулька, наверняка призванная оживить сухой протокольный язык, которым Люда описывала приметы, меня доконала. Люда явно заучила текст, и если Васильков считает, что я этого не пойму, то он сам дурак.

— Люда, а сколько раз ты этого парня видела?

— Один, — ответила она, нисколько не смутившись.

— А сколько времени он с Вараксиным разговаривал?

— Секунд тридцать, — сказала Люда тем же бесстрастным тоном. — Да, у него еще ремень был такой — с металлической пряжкой, типа солдатского.

Я решительно поднялась.

— Коля, можно тебя на минуточку? — пригласила я Василькова на выход голосом, не предвещавшим ничего хорошего. Коленька покорно пошел заумной в коридор, перед этим ласково потрепав по плечу свою липовую агентессу.

Выйдя из кабинета, я плотно прикрыла дверь и зашипела на Василькова:

— Зачем ты мне ее привел? Если тебе надо кого-то отработать, сказал бы сразу, без этого спектакля. Только учти, что в камеру сажать без серьезных оснований никого не буду. Я в такие игры не играю.