Пора созревания - Барбара Фришмут Страница 17

— Мне очень нужен твой профессиональный совет!

Я сразу догадалась, к чему она клонит, и состроила недоуменно-безмятежную гримасу, которая, впрочем, меня не спасла: в научном рвении Августа была беспощадна. Унумганг, чье существование она отметила слабым кивком, быстро попрощался, я сумела передать привет Лизль, лишь поймав профессора за рукав.

Когда Унумганг исчез из поля зрения, Августа с легким налетом трепета поведала мне секрет:

— Ваш пастор — душка! — И следом ошарашила вопросом: — Твой турецкий еще на что-то годен?

Я с трудом перевела дух:

— Ну знаешь! Да я двадцать лет жизни положила на его изучение!

Однако Августу ответ не удовлетворил. С немецкой пунктуальностью она уточнила, означает ли это, что я способна читать средневековую тюркскую поэзию и личные письма. Принадлежащие перу Незими, например.

Я заюлила, как уж под вилами:

— Не знаю, нужно посмотреть. Насколько я помню с университетских времен, древние тексты из-за своеобразного арабского написания трудно поддаются прочтению. Для меня работа с текстом всегда сродни дешифровке. В конце концов, язык-то не родной.

— Да ладно, ладно. Я просто подумала, не в состоянии ли ты определить, насколько корректны эти дурацкие интерлинейные переводы.

Я стала кивать на Самур-оглы: он, мол, крупный специалист по толкованию турецких текстов.

Августа закатила глаза:

— Понимаю. Но должна тебя разочаровать. То, что ты испытываешь к нему как к мужчине, еще не подтверждает его научную квалификацию.

Ах, ей нужно подтверждение квалификации?! Ей, которая находит пастора душкой и пока ничего не привнесла в расшифровку, кроме своих «О! О! О!».

— И все же именно он надышал текст.

— Как это «надышал»? — Глаза Августы округлились симметрично лицу, от чего она похорошела.

Я поняла, что оплошала.

— Долгим вздохом благоуханной настойчивости. Древнетурецкое выражение, — попробовала я замести следы.

Но настойчивость относилась в равной мере и к Августе. Смерив меня недоверчивым взглядом, она сообщила, что позволит себе вернуться к этому разговору, но прежде закончит изучение антропогенеза нашей местности.

— Если есть возможность собственными глазами увидеть аутентичную географию «тьмы веков»…

Она испарилась. А я пошла в «Трафик» за еженедельником и запасными грифелями для механического карандаша.

День выдался на редкость погожий. Я даже подумала о том, чтобы куда-нибудь съездить или прогуляться пешком. В местности, дождливой, как наша, не принято брезговать хорошей погодой. Ведь в любой момент, особенно в конце сентября, нас может запросто завалить снегом.

Только я пришла домой, разложила покупки на кухонном столе — в окно постучала соседка. По ее охотничьему костюму я сразу догадалась, в чем дело. Соседка приглашала меня в поход по лесным дебрям за полыми стволами, разнообразными камнями и замысловатыми корягами. Из первых она вырезала и шлифовала нечто вроде подставок для цветов, вторые требовались нам решительно для всего, а третьи служили в качестве садовых скульптур.

Итак, «охотничьим костюмом» звалась у нас любая одежда, которую было не жаль рвать и пачкать, а также крепкие ботинки. «Костюм» дополняли перчатки, пилы, секатор, пластиковые мешки, рюкзак и т. д. В отличие от «одежды первопроходца» наш «костюм» не имел к моде никакого отношения.

Я кивнула, открывая дверь. Нет, сначала кивнула, а потом открыла.

— Такой день нельзя упускать! Мне срочно нужны несколько камней для моей передней террасы, — затараторила соседка, выдергивая жалкий пучок травы, выросший среди моих бархатцев в горшке цвета ванили.

— Дай мне десять минут!

И тут меня пронзила молнией и зажгла замечательная мысль.

Сидя в «лендкрузере» соседки, мы молча решали, куда двинемся. Заранее определяться с маршрутом было вредно: в ответ на мое предложение соседка выдвинула бы свое и в результате мы вообще не тронулись бы с места. Поди докажи, что лучше ехать туда, а не сюда!

Вот и развилка. Пора определяться. Я дождалась вопроса соседки и изобразила озарение:

— Лейслинг! Как насчет Лейслингского ущелья?

Она покачала головой. И еще раз покачала. Я испугалась, что придется вкратце изложить историю с перепиской. Но соседка согласилась:

— Лейслинг? Замечательно! Лучше не придумать!

Я с облегчением откинулась на сиденье. В Лейслингском ущелье я бывала, но и представить не могла, где, во имя всех друидов, там можно приткнуть монастырь, хотя бы крошечный.

Мы поднялись по узкой дороге на Люпич, затем осторожно скатились к Пётченштрассе, потом вскарабкались к Оберлюпич и остановили машину в начале оврага.

Моя соседка взяла у здешнего лесничего письменное разрешение на сбор и вывоз камней в качестве защиты от настоящих охотников, те бесились, если в лесу находился кто-то кроме них самих и зверья.

На дне колдовского мрачного ущелья журчал Михльхальбах. [16]Солнечные лучи, просеянные сквозь кружевную листву, падали на лесную подстилку. Казалось, что это сквозь мох пробивался блеск потаенных сокровищ.

Кадры лесного хозяйства пережили неоднократное сокращение штатов. Уцелевшие лесники были не в состоянии контролировать огромную территорию: пресекать вырубку ценнейших деревьев, вывозить бурелом, заниматься чисткой леса весной и осенью. За весьма недолгий срок бережно используемые, ухоженные места со знаменитым ягодным изобилием превратились в первозданные дебри, где без труда можно было мысленно перенестись во времена Вендлгард.

Аббатиса обосновалась здесь с парой своих сторонниц. Этому, несомненно, предшествовал побег. Малочисленные источники не содержали никаких сведений о том, от кого или от чего она бежала.

Я припомнила все, что знала или сочинила о ней. Женщина средних лет, то есть в возрасте, который нынче считается молодостью. Попала в Австрию как девушка свиты Софии Ласкарис, однако не вернулась с ней, разведенной, на родину, осталась в бенедиктинском монастыре, где получила имя Вендлгард. В монастырь ее отдали из-за строптивости. Но монахиням не удалось укротить независимый нрав послушницы. Несколько раз серьезно проштрафившись, Вендлгард сбежала из обители. Скорее всего ее не преследовали, благоразумно рассудив, что шумиха только прибавит ей популярности.

Но чем привлекала она людей? Что за религиозное учение вывезла она из Анатолии? Почему пряталась здесь, в заповедной зоне Зальцкаммергут? Поссорилась с катарами? [17]