Знак убийцы - Люк Фиве Страница 17

В другом документе она обнаружила зарисовки костей. Еще там находилась карта Китая, на которой нетвердой рукой был помечен путь и крестик, наверняка обозначающий место раскопок, о которых шла речь. И наконец, она нашла заметки о «Желтом автопробеге». [23]

Все это оставляло очень странное впечатление. Предположение, что документы были навалом сунуты в эту папку и отправлены в спешке, усиливалось. Кто мог быть отправителем? И, главное, где находится чемодан?

Погруженная в свои мысли, Леопольдина Девэр уже дошла до того, что спрашивала себя, не подчиняется ли беспорядок в «Мюзеуме» какому-нибудь таинственному закону, как вдруг вспомнила, что Лоранс Эмбер просила ее зайти к ней в кабинет. Уже три часа! Леопольдина тотчас же поддалась соблазну забыть об этом. В конце концов, Эмбер говорила с ней, словно с прислугой! Но Леопольдина Девэр была человеком ответственным и считала делом чести не обманывать ожидания своих собеседников — по крайней мере те, которые касались чисто профессиональных вопросов. Скажем прямо, она, пожалуй, подождала бы конца дня, чтобы выказать важной даме Лоранс Эмбер свою сдержанность.

Она решила пройти через зверинец, чтобы попасть в отдел эволюционной биологии. Шум мотора вырвал ее из раздумий.

— Ну как, красавица? Поболтаем?

— Алекс!

— Собственной персоной. Подвезти тебя?

Она поднялась на грузовичок, груженный тюками с фуражом. Ей всегда было интересно смотреть на посетителей, изумленных видом мальчишки за рулем машины, которая летела со скоростью болида. Алекс очертя голову помчался и углубился в аллеи зверинца. Леопольдина позволила ветру унести ее опасения.

Поравнявшись с загоном розовых фламинго, ее дружок резко затормозил и выскочил из машины. Удивленная Леопольдина обернулась: в загоне дрались двое мужчин. Алан, служитель, который накануне докучал Жаклин в кафе, вопил:

— Ты знаешь, что я с ними сделаю, с твоими птичками? Шлюхи на тонких ножках!

Кровь бросилась в лицо молодой женщине: противником Алекса был не кто иной, как Норбер Бюссон!

Она бросилась на помощь Алексу, который прилагал все усилия, чтобы растащить дерущихся. Норбер попытался оттолкнуть Алана, который коротким резким ударом в подбородок отправил его на землю и, словно охваченный звериной злобой, принялся бить ногой по бокам. Леопольдина, забыв об осторожности, бросилась на служителя, и он отшатнулся. Норбер вскочил и, несмотря на свой маленький рост, накинулся на Алана с угрозами:

— Предупреждаю тебя, если ты еще хоть раз приблизишься к этим птицам, можешь идти искать себе другую работу!

Алан немного остыл, но явно был готов к новому взрыву.

— Это ты мне говоришь, болван? Да кто ты такой, чтобы так говорить со мной? Чем ты лучше меня? Своими дипломами, да? Ты подыхаешь с голоду?

— Ты спятил, Алан…

— Ты выучился и теперь думаешь, что можешь выпендриваться? Бездельник! Ты маленький благопристойный парижанин и потому думаешь, что лучше меня? Подонок, вот что я тебе скажу: там, откуда я пришел, парни вроде тебя долго не важничали, можешь мне поверить. — И он провел пальцем по горлу.

Норбер пожал плечами:

— Если ты воображаешь, что запугал меня, то глубоко ошибаешься.

— Ты не знаешь мыканья… Улицы… Несправедливость… У меня есть малыш, а я даже не могу видеть его… Моя бывшая мне запрещает. Ты находишь это справедливым, да?

— Она права! Ты столько куришь всякой дряни…

— Это помогает мне держаться перед такими, как ты. Если бы не это, я бы что-нибудь натворил.

Леопольдина смотрела на Алана. А если…

Алан с усмешкой величественным жестом раскинул руки.

— Все люди — братья! — завопил он и вышел, покачиваясь. Через несколько метров он склонился к изящному розовому фламинго, который стоял на одной ноге: — А ты, что ты об этом думаешь, зверушка? Ничего! Ты ничего об этом не думаешь! Ты не обязана думать! Ты не изгой! Ты здесь король! А я — человек и не имею никаких прав! И от этого хочется застрелиться!

— Прекрасно, давай стреляйся! — вскричал Норбер. — Ты окажешь услугу обществу!

Алан гордо выпрямился:

— Я не доставлю тебе такого удовольствия. И останусь здесь, в «Мюзеуме», чтобы чихать на тебя. Потому что я тебе еще кое-что скажу: я-то знаю хороших людей. Ты будешь очень удивлен! Вы все будете очень удивлены, все!

У него был вид человека, вполне уверенного в себе. Норбер, Алекс и Леопольдина недоуменно переглянулись. А Алан скрылся за клеткой с попугайчиками, которые надсаживались от пронзительных криков.

— Что он хочет сказать этим? — спросил Алекс.

— Болтает невесть что, — ответил Норбер. — Он курит столько дряни, и это в конце концов сказывается на мозгах. Впрочем, ничего другого он не умеет… Ему наплевать на все. Такие парни всю жизнь остаются вне общества. Они не хотят адаптироваться в нем.

— Его надо понять, — сказал Алекс. — Это из-за кучи неудач.

— Но у него здесь есть все, что нужно, чтобы стать человеком! — вскричал Норбер. — А вместо этого он сидит в своем углу, включает во всю мощь музыку, словно глухой, и саботирует! Мало того, он третирует животных! Он еще не поплатился за это, мне кажется… Но после того, что произошло сегодня, я надеюсь, он отсюда вылетит.

— Что ты говоришь! — возмутился Алекс. — Если он потеряет работу, он станет нищим!

— Мне до этого дела нет. Алан — опасный тип. Черт побери, можно подумать, что он вышел из книжонки Аниты Эльбер… Кстати, вы знаете о ней?

Леопольдина вскинула взгляд к небу. Неужели это так нужно, чтобы ей напомнили об этом событии! Норбер провел рукой по своим пострадавшим в потасовке бокам.

— Проблема в том, что люди все больше отходят от общества, они замыкаются в языках и культурах и размножаются в своей среде. В конце концов это приведет к появлению множества видов, отличных от человеческих существ, которые будут истреблять друг друга ради власти. Впрочем, можно было бы сказать, что это уже началось…

— И что предлагала Анита Эльбер, чтобы избежать этого? — спросила Леопольдина.

— О, она тоже была сумасшедшая. Она предлагала больше наблюдать за личностями, склонными к риску, и помешать им размножаться, чтобы не ставить под угрозу равновесие в обществе. Чистая и непоколебимая евгеника. [24]

Теперь Леопольдина оценила отторжение, которое могла вызвать по отношению к себе Анита. Но другая мысль не давала ей покоя.

— Ты думаешь, Алан знал Аниту Эльбер?