Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова Страница 17

Вход в ночные вертепы Москвы почти везде бесплатный: фейсеры креативятся при виде навороченных тачек и бздёжных дольчегабан, подчёркивающих несовершенства облачённых в них фигур. Есть парочка клубешников, где высосанные за неделю денежные излишки сливаются на входе, и тогда пафосная толпа возле дверей анимационно перевоплощается в очередь в кассу. Братан Серега вот уже год являлся завсегдатаем ночных вертепов, зарабатывая на разбодяженные коктейли в дохлом офисном учреждении.

Обычно культпоходы совершаются по пятницам, после чего Серёга является домой в состоянии не доставляющем, а проспавшись, бьёт себя копытом в грудь, как хорошо и качественно он отдохнул. Хотя, судя по килограммам принимаемых таблеток, сердце, печень и другие внутренние органы оного мнения не разделяют.

Алсо, постоянные посетители клубешников подразделяются на категории:

1. Друзья: то есть люди, с которыми пьёшь.

2. Интересные личности: то есть люди, перед которыми стыдно за вчерашнее.

3. Все остальные: разбодяженные коктейлями алкоголики, искренне считающие, что они интересны другим алкоголикам.

Одним словом, тащиться на вечернюю бухню в обществе «девочек» Пилигриму категорически не хотелось, но как обидеть родственника?

– Димон!

Услышав обращение, нёсшееся из сверкающей чёрной тачки, Пилигрим окончательно скис. Помимо «девочек» (а этим словом Серёга обычно обозначал офисных самок немолодого вида) к компании прилагался приятель братана по кличке Димитрий Красавкин. Красавкиным он являлся с рождения, а вот Димитрием заделался недавно, одновременно с приходом моды на все исконно-посконное. Его широкую морду, обрамлённую проёмом спущенного оконного стекла, можно было бы назвать симпатичной, если бы не привычка постоянно сушить зубы, держа рот полуоткрытым. Это придавало сальной физиономии Димитрия выражение общей тупой апатии, временами переходящее в застывшую отмороженность.

Задняя дверца сверкающего авто распахнулась.

– Ну, наконец-то, – сердито сказал братан с переднего сиденья. – Ждём уже полчаса.

– Прости, задержался у деда, – извинился Пилигрим и уселся в машину, намеренно не замечая двух самочек офисного вида рядом с собой.

– Девочки, он у нас геронтофил, – возвестил Димитрий.

Справедливости ради следует добавить, что шутит Красавкин немного более чем толсто, но самочки все равно залились визгливым смехом. Пилигрим промолчал.

Девицы его также демонстративно не замечали, продолжая бубнёж про жёлтенький плащик с золотыми пуговицами, который и надо бы купить, да жаба душит. Содержательный диалог перемежался тупыми американизмами типа «вау, сори, крэзи» и тому подобным словесным мусором, которым обычно пользуются обитатели офисов.

Машина проползла метров двадцать и остановилась перед входом. Конечно, пройти до клубешника пешком они не могли по определению: иначе мордатый фейсер не заметил бы новую красавкинскую тачку, купленную в кредит. Самочки выпорхнули на волю, щебеча и поправляя друг на друге расшитые люрексом жилетки. Увидев Пилигрима, братан Серёга издал негромкий негодующий возглас:

– Так и знал, что обосрёшься!

Пилигрим, недоумевая, оглядел себя. Чёрт! Резиновая чёрная прокладка вагонной двери, проехавшись по белой ткани, оставила на ней чёткий размазанный отпечаток. Пилигрим достал носовой платок, но Серега перехватил его за руку:

– С ума сошёл? Еще сильнее размажешь!

– Проблемы? – осведомился Димитрий, поигрывая ключом от машины, на котором болтался брелок с логотипом «Лексуса». Девочки топтались на пятачке перед входом, ожидая джентльменов.

Серёга тихо выругался.

– Посмотри на этого застранца! Его в таком виде в клуб не пустят!

– Тогда, может, я домой? – обрадовался Пилигрим. Музыкальные темы, нёсшиеся из помещения, не доставляли. – Посидите без меня, как взрослые мальчики.

Димитрий подмигнул, от чего стал выглядеть ещё гаже и циничнее:

– Пора и тебе, тёзка, становиться большим мальчиком.

– Не понял, – удивился Пилигрим.

– Ладно, потом поймёшь.

Димитрий хохотнул и положил Пилигриму руку на плечо, для чего её пришлось задрать сильно вверх. Приобнял и повёл тёзку к отвёрстым вратам рая, откуда доносилось ритмичное уханье, закладывающее уши. Пилигрим терпел прикосновение исключительно ради братана Серёги: они с Димитрием были завязаны какими-то общими делами.

– Это со мной, – небрежно бросил Димитрий фейсеру, хотя тот не сделал ни малейшей попытки задержать гоп-компанию. Сподобились.

Внутри было темно, жарко и смрадно. Вертящиеся серебряные шары под потолком озаряли темноту вспышками света, выхватывая дергающиеся на танцполе тела и лица, которые Пилигрим предпочел бы не видеть. Диджей подбрасывал уголья в печку нервными выкриками и стонами, перебивавшими так называемую музыку. Вопрос: чем отличается столичный диджей от колхозного, без затей вставляющего диски в имеющуюся технику? Ответ: столичный диджей произносит речи, сидит на коксе и к тому же ГЛАМУРЕН. Здешний парниша образу соответствовал.

– Стол заказан, – играя ключами, бросил Димитрий клубному разводиле. Шёпотом назвал фамилию, которой немного стеснялся (несерьёзно – «Красавкин»), и повёл компанию в угол, подальше от громадных динамиков.

Пилигрим уселся на скользкий дерматиновый диванчик и вздохнул чуть свободнее. Рано расслабился.

– Димон, познакомься. Олюсю ты, конечно, знаешь…

Пилигрим чуть было не выдал Серёгу удивлённым возгласом, ибо предыдущую пассию звали Анюсей. Все самочки братана были на одно лицо и на одну конфигурацию.

– А это девушка редкой красоты и с редким именем… – Димитрий сделал паузу, как бы давая Пилигриму возможность подготовиться, чтобы не умереть от счастья. – Луша!

Пилигрим вздрогнул и уставился на самочку, сидевшую напротив. Самочка кокетливо шлепнула Димитрия по плечу и захихикала, ошибочно принимая отпавшую челюсть Пилигрима за заслуженную дань восхищения. В чём-то она была права. Откопать в Нерезиновой существо по имени Луша – это да, это впечатляет. На вид, впрочем, ничего особенного, обычная офисная планктоша, чьё генеалогическое древо уходит корнями далеко за пределы МКАД. Пилигрим весь год подрабатывал после школы курьером и этой разновидности женского рода насмотрелся.

– Рада познакомиться, – проговорила Луша (Пилигрим решил приучать себя к непривычному сочетанию гласных и согласных) и протянула через стол полненькую ручку.

Увидев её ногти, Пилигрим окончательно утвердился в верности диагноза: самка офисного планктона. Только у профессионалок по вызову и у женской разновидности планктоши бывают длинные квадратные накладные ногти, не доставляющие никому, кроме неё самой, и мешающие делать абсолютно всё, кроме как говорить в трубку: «Эс как доллар».

Пилигрим осторожно, чтобы не пораниться, пожал влажные пухлые пальцы с несчетным количеством колечек. Попытка разглядеть Лушу в лицо осталась зафейленной: на самочке был «вечерний макияж», то есть обычное количество дневной косметики, помноженное на семь. На вид не очень молодая – лет двадцать пять. Выявился общий абрис: рваная стрижка, накладные ресницы, делающие глаза похожими на гусениц под лупой, и веки, покрытые чем-то вроде свинцовых белил. Вторая самочка выглядела зеркальным отражением первой. Чтобы не перепутать «девочек», Пилигрим сделал зарубку на память: Олюся в фиолетовом жилетике, Луша в красном.