Братство рун - Михаэль Пайнкофер Страница 17

— Сломаны? — спросил он.

— Так оно и есть.

— И что это значит?

— То, что, вероятно, произошла борьба, при которой вашему ученику переломали ребра.

— Или, — развил дальше мысль сэр Вальтер, — ребра Джонатана сломались, когда кто-то с силой толкнул его о перила.

— И это вполне вероятно. Впрочем, он мог получить переломы при падении.

— Ищите дальше, Вилли, — торопил Скотт врача. — Чем больше вы найдете, тем скорее мы установим истину.

— Это только так говорится, — возразил врач, подмигивая глазом, который производил довольно гротескное впечатление за этим увеличительным стеклом. — Очень редко большее количество знаний приносит ясность. Довольно часто происходит наоборот. Еще Сократ признавал это.

Несмотря на волнение, которое охватило его, сэр Вальтер посмеялся над забавным медиком. Возможно, Вильям Керр действительно мог ему помочь пролить немного света на эту темную историю. И к тому же врач ни разу не разочаровывал его.

— Сэр? — неожиданно спросил он.

— Да, Вилли?

— Какого цвета был плащ Джонатана?

— Ну…. он был серый, насколько я могу припомнить, — сказал сэр Вальтер, наморщив лоб. — Какая в этом надобность?

— Но не черный? Из грубо сотканной шерсти?

— Нет. — Сэр Вальтер покачал головой. — Нет, такого я не припоминаю.

Доктор издал торжествующий смех. Потом он схватил пинцет и вытянул что-то из-под ногтя на большом пальце правой руки Джонатана. Когда он поднял это высоко в воздухе, то сэр Вальтер увидел, что речь идет о нитке. Черной шерстяной нитке.

— Тогда, — сказал старый Вильям Керр, — пожалуй, помимо молодого Джонатана кто-то еще был в архиве…

В библиотеке было не страшно. Время, казалось, застыло среди высоких, доверху забитых старинными фолиантами полок, и пыль прошедших столетий смешалась с воздухом. Хотя на читальные столы поставили достаточное количество горящих свечей, их свет поглощался уже в нескольких шагах подавляющей темнотой.

Квентин Хей не был храбрым человеком и сорвиголовой. Племянник Вальтера Скотта был лишен хваткой решительной манеры своего дядюшки. Его братья уже с детства знали, кем они хотят стать: Вальтер, самый младший, названный в честь своего знаменитого дяди, отправился в Эдинбург, чтобы изучать право, Лиам, старший, поступил в драгуны. Квентин же достиг двадцати лет от роду, так и не имея ни малейшего намека, чем бы он хотел заниматься в своей жизни, к большому сожалению своей матери.

То, что ему следует взять пример с ее брата и тоже стать писателем, было ее идеей. Не то чтобы Квентин не мог себе представить, как зарабатывать себе на жизнь написанием книг. Проблема заключалась в том, что он никак не мог решить, является ли сочинительство его настоящим призванием. Конечно, писательская деятельность доставляла ему радость, но он сильно сомневался в том, что у него есть настоящий литературный талант.

Однако он воспользовался подходящим случаем для того, чтобы уехать из дома. В Абботсфорде ему очень понравилось. Не только потому, что сэр Вальтер был для него терпеливым, мудрым учителем и в некоторых соображениях более близким и заботливым человеком, нежели его собственный отец, молчаливый, тяжело работающий человек, который служил бухгалтером в одной из торговых контор в Эдинбурге. Но и потому, что сэр Вальтер никогда не давил на него, как обычно делали его родители, и потому Квентин впервые за всю свою жизнь ощутил возможность самому решать, чем он хочет заняться в жизни.

Однако сидеть до поздней ночи в холодной, продуваемой библиотеке и искать улики — это совсем не то дело, которое он добровольно выбрал для себя. Но сэр Вальтер не сомневался в том, что ему срочно требуется помощь Квентина, и молодой человек не хотел оставлять его в беде.

Сам же он прекрасно чувствовал, как сильно страдал его дядя по поводу смерти Джонатана Мильтона. Он тоже был опечален из-за жестокой и ужасной кончины молодого студента, с которым он часто вместе делал покупки и посещал местный трактир.

Целый день напролет Квентин был подручным у аббата Эндрю и его собратьев, проверявших фонды библиотеки: абсолютно бесперспективное предприятие среди этих бумажных сокровищ, хранящихся на высоких полках. Монахи сконцентрировали свое внимание на тех областях, над которыми работал Джонатан Мильтон, и, конечно же, они перепроверили полки на верхнем этаже, где студент должен был останавливаться в последний раз.

С их созерцательной манерой премонстратенские монахи молча принялись за работу. Сперва тишина оказывала на Квентина давящее и тяжелое впечатление, но в течение дня он привык к этому. Да, со временем он даже ощутил нечто умиротворяющее в тишине, он наслаждался тем, что наконец оказался наедине со своими мыслями, со своим страхом и печалью, с гневом на тех, кто был виновен в смерти Джонатана.

До самого вечера не было найдено ни одной ниточки, подтверждающей, что здесь орудовал вор. Все тома стояли на своих местах аккуратно в ряд, покрывшись толстым слоем пыли не одного десятилетия. С заходом солнца монахи удалились, чтобы поблагодарить в молитвах Господа и закончить день в монастырских покоях.

Но Квентин остался в библиотеке.

Чувство, ранее незнакомое ему, овладело его существом и побуждало его к продолжению поисков: честолюбие. Квентин испытывал непреодолимое желание выяснить, что произошло, и при этом он бы не мог точно сказать, что двигало этим честолюбием. Возможно, это были мистические обстоятельства смерти Джонатана, которые разбудили его любопытство и теперь привели его даже к тому, чтобы провести эту ночь в жуткой, мрачной обстановке. Возможно, это был повод наконец показать своему дяде, на что он способен.

Сэр Вальтер уже так много для него сделал, и это был случай доказать свою благодарность. Квентин был уверен, что его дядя обретет покой лишь тогда, когда будут полностью раскрыты обстоятельства смерти Джонатана. Если он сумеет поспособствовать этому, то он должен сделать это, и совершенно неважно, насколько неприятны были обстоятельства.

Молодой человек избегал того, чтобы оглядываться по сторонам в освещенной сумрачным светом свечей библиотеке. Хотя его писательские способности оставляли желать лучшего, он располагал завидной фантазией. Это заставляло его повсюду видеть в темноте таинственные фигуры, подобные фантомам, которые мерещатся любому ребенку темной ночью. Подобные видения в действительности никогда не покидали самого Квентина.

Он вспомнил, что сэр Вальтер как-то шутя спросил его, не верит ли он в привидения. Конечно, нет, отрицал Квентин, в конце концов, не хотел же он оказаться посмешищем перед своим дядей. Но в глубине души он знал, что солгал. Молодой человек был убежден, что существуют между небом и землей некие вещи, не объяснимые рациональными средствами, и покинутая, недостаточно освещенная зала, наполненная до потолка древними рукописями и книгами, как нельзя лучше подходила для того, чтобы усилить эту веру.