Две дамы на гвинейской диете - Наталья Александрова Страница 17

— Пойдемте, я вам насыплю сахару, — сказала онасоседке, направляясь на кухню, — может, чаю со мной выпьете?

— Да нет, спасибо, Аллочка, боюсь, тестоперестоит, — ответила Феоктиста Ивановна, и вдруг громко ойкнула,уставившись на дверь кухни.

Алла проследила за ее взглядом и испуганно попятилась.

Из кухни к ним, гремя об пол, приближалось большое оранжевоеведро, в котором она обыкновенно мыла пол.

— Свят, свят, свят! — забормотала в испугесовершенно не религиозная Феоктиста Ивановна. — Что же это делается!

— Господи, Дик, как тебя угораздило! — воскликнулаАлла, двинувшись навстречу самоходному ведру.

Действительно, Дик зачем-то сунул морду в ведро, а снять егоне смог — видимо, ручка ведра зацепилась за его крупные стоячие уши. Аллаприхватила Дика за загривок и помогла ему освободиться. Пес виновато заскулил иблагодарно уставился на хозяйку.

— Ой, так это собачка твоя! — обрадоваласьФеоктиста Ивановна. — А я-то слышу, вроде ведро гремит, вот и подумала,что ты пол моешь…

— Если бы они действительно научились мыть пол илиделать еще что-нибудь полезное по хозяйству, — проговорила Алла,оглядываясь по сторонам, — а то ведь только шкоды разные выдумывают…

В данный момент она беспокоилась о том, что устроила в ееотсутствие кошка Марфа. Дик и Кеша уже показались ей на глаза, с ними все былоясно, а от хитрой кошки можно было ждать чего угодно, и то, что ее не быловидно, очень беспокоило Аллу.

Она насыпала соседке в банку сахару, проводила ее до дверейи уже более целенаправленно обошла квартиру.

Марфы не было видно.

— Дик, где Марфа? — строго спросила она пса.

Но тот сделал вид, что не понимает вопроса, ушел в прихожуюи тут же вернулся, держа в зубах поводок. Тем самым он тонко намекнул хозяйке,что, прежде чем задавать собаке всякие глупые вопросы, ее нужно вывести напрогулку.

— Я понимаю. Дик, — заявила Алла, — ты всвоем праве, действительно давно пора вывести тебя на улицу, но и ты поймименя, я очень беспокоюсь. Куда могла подеваться Марфа?

— Кошмар-р! — неожиданно заорал Кеша со своегонасеста, то есть с вешалки. — Пр-ропала! Тр-рагедия!

— Ну, вот теперь еще ты будешь масло в огоньподливать! — укоризненно заметила Алла, повернувшись к попугаю. —Лучше бы сказал, куда эта паршивка спряталась!

Алла снова обошла всю квартиру. Дик неотступно следовал заней, держа в зубах поводок и преданно заглядывая в глаза. Наконец, когда она проходиламимо собственного письменного стола, пес тихонько заворчал и, вороватопокосившись по сторонам, ткнул носом в полуоткрытую дверцу.

— Что? — Алла удивленно посмотрела на Дика. Онмгновенно отступил, лег на ковер и прикрыл лапами морду, как будто стыдясьсобственного неблаговидного поступка.

— Ты хочешь сказать… — начала Алла и шагнула кписьменному столу.

Дверца левой тумбы была приоткрыта.

Алка распахнула ее настежь и замерла в изумлении.

Эта часть стола не была разделена на ящики. Здесь Алла держалатолстые стопки сочинений, написанные в конце учебного года ее учениками и досих пор еще не проверенные. И тут, на этой груде школьного творчества,восседала Марфа. Она в полной тишине и в совершенном упоении по кусочкуоткусывала от исписанных листков. Несколько верхних сочинений были уже изорваныв мелкие клочки.

Надо сказать, что Марфа по какой-то непонятной причине оченьлюбила рвать бумагу.

Обычно она забиралась на платяной шкаф, где были сложеныстопки старых газет, отрывала от этих газет маленькие кусочки и бросала вниз, синтересом наблюдая за тем, как эти обрывки, медленно кружась, как крупныеснежинки, падают на пол.

Но то были старые, никому не нужные газеты, а на важныебумаги и принесенные из школы тетради кошка до сих пор не покушалась.

— Марфа! — возмущенно воскликнула Алла. — Чтоты натворила! Как я теперь буду объясняться с авторами съеденных сочинений? Тыподумала о моей преподавательской репутации?

Кошка пренебрежительно фыркнула, давая хозяйке понять, какименно она относится к этой самой репутации, выскочила из стола и улепетнула всвое любимое убежище — за кухонную плиту. Пробегая мимо Дика, она замахнуласькогтистой лапой и прошипела:

— Предатель!

Дик тоненько заскулил: он и сам чувствовал вину за то, чтовыдал Марфино убежище, но уж очень ему хотелось отправиться на прогулку!

— Ну вот, — грустно проговорила Алла, разглядываяпострадавшие от кошачьих зубов сочинения, — что мне теперь делать?Придется поставить тем, чьи работы особенно пострадали, пятерки, и сказать, чтоони мне очень понравились, и я оставила их себе на память…

Самое ужасное, что среди пострадавших оказалось сочинениезлостного прогульщика и двоечника Охломонова, который писал слово «асфальт»через "В", и даже в слове «сочинение» умудрился сделать три ошибки.

Дик подал голос. Он снова держал в зубах поводок и своимвыразительным взглядом хотел сказать хозяйке, что раз уж он предал Марфу, тодолжен хотя бы получить награду за свое предательство — собственную законнуюпрогулку.