Театр теней - Наталья Александрова Страница 17

– Это прошлым летом, в Сочи мы с ним были.

– Нельзя ли мне эту фотографию взять с собой? –осторожно начал Каморный. – Ее следует показать кое-кому, кто может точносказать, ваш ли муж был в ресторане.

Он ожидал нового взрыва слез, но женщина огорчилась подругому поводу:

– Вы уже уходите? Подождите, хотите, я кофе сварю?

Каморный понял, что ей страшно и одиноко сидеть в пустойквартире в полной неизвестности.

– Хорошо, я выпью кофе.

– У вас есть родственники? – спросил он,отхлебывая горячий напиток. – Нехорошо быть одной в такое время.

– Близких нет, – отозвалась она. – Я ведьсама не отсюда, не здесь родилась, так что и подруг близких здесь нету.

– А в какой фирме работал ваш муж? – гнул своеКаморныи – ему нужно было узнать побольше подробностей про странногосамоубийцу, потому что в глубине души он чувствовал, что Анатолий Веретенников– это он и есть, уж больно много совпадений – и приметы, и наличие машины, ифамилия на «В» начинается.

– Фирма называется «Теллур», а вот что они там делали,я и не знаю, – смущенно призналась женщина, – Толя не посвящал меня всвои дела.

– Расскажите мне о. нем, – доверительным голосомпопросил Каморныи, надеясь, что узнает что-либо важное. – Понимаете, еслиэто он там, в ресторане, то ведь не может же быть так вдруг, ни с того, ни ссего… Вы не замечали за ним никаких странностей в последнее время?

Она помолчала, глядя в пустую чашку.

– Конечно замечала, больше вам скажу – я почти уверена,что это он там, чувствовала я, что с ним что-то происходит. Это с прошлого летаначалось, какой-то он стал молчаливый, все задумывался. Друг у него погиб ваварии, а он, Толя-то, должен был с ним на дачу ехать, да в последний деньчто-то спину у него прихватило – радикулит вдруг ни с того, ни с сего. Он иостался дома, а те ехали по скользкой дороге в дождь, машину занесло, и друганасмерть, а остальных ранило сильно. Я сначала не придала значения – близкийдруг погиб, естественно, человек переживать должен. Думала, время все излечит.Съездили мы С ним в Сочи, там муж ожил немного – море, солнце, сами понимаете,а осенью все еще хуже стало. Со мной совсем перестал разговаривать, все молчит,думает, раздражаться стал по пустякам. Душевный кризис у него какой-то. Я такпереживала, даже работу бросила, чтобы ничего не мешало о нем заботиться.

– Вы работали? – удивился Каморный, судя по тому,что он узнал и мог видеть в квартире, жили супруги Веретенниковы в достатке,незачем было жене работать.

– Работала, – оживилась хозяйка, – вы знаете,долго не могла работу бросить, а осенью решилась. Работала я в интернате дляслаборазвитых детей. Нет, вы не думайте, – заторопилась она, заметив,очевидно, как репортер невольно поморщился, – у нас не дебилы, которым уженичем помочь нельзя, а просто дети с замедленным развитием. Некоторые внешнекак нормальные, просто близки к нижней границе развития. Ведь их-то как разобязательно нужно учить, потому что нормальный ребенок что-то может спросить,что-то по телевизору ухватит, а этим-то как трудно все дается.

«Странное дело, – размышлял Каморный, – если мужстал мрачный, раздражается по пустякам, то какая мысль сразу же приходит вголову любой жене? Увлекся другой. А когда муж начинает приводить поздно,говорит, что задерживается на работе, но дома тихий и смирный, то нормальнаяжена сразу же сообразит, что с той, другой, у мужа все в порядке, любовьвзаимна, и нашли место для встреч. Дальше жены поступают по-разному, но впервой, так сказать, стадии супружеской измены все мыслят одинаково. Но этойжене, судя по всему, такая мысль в голову не приходила. А почему? Откровенно,говоря, женщина она, может, и неплохая, но зануда порядочная. И запросто могмуженек от такой загулять. Но получается несоответствие: Веретенников был хмур,раздражен, но приходил поздно, не рассказывал жене, где пропадает, и вообщемало с ней общался. Уж если бы он с бабой был, то заранее придумывалоправдания. И потом, если у тебя женщина, то зачем самоубийством жизнь кончать?Нет, тут не то…»

– И что же вы преподавали? – из вежливости спросилКаморный.

Ему стало скучно, он понял, что вряд ли выяснит у этой курицычто-либо интересное, и нужно скорее уходить, не забыв прихватить фотографию,чтобы предъявить ее для опознания гардеробщице Дине из ресторана. Но, если онхочет продолжать свое расследование, то потом придется уговорить эту бабу датьинтервью для программы криминальных новостей, если выяснится, что это ее мужсгорел в ресторане. Стало быть, нужно оставить о себе благоприятноевпечатление, иначе в следующий раз она его и на порог не пустит.

– Я преподавала ручной труд, – с гордостьюответила Нина.

Каморный чуть не поперхнулся остывшим кофе, но она этого незаметила.

– Да, ручной труд для девочек.

– Домоводство, что ли? – с трудом вспомнилКаморный слово из школьной жизни.

– Видите ли, домоводство подразумевает наличие дома,семьи. А для моих девочек это, сами понимаете, вряд ли возможно. Ведьголовки-то слабые – кто на такой захочет жениться? И детей нельзя заводить. Ико всякой умственной работе они не способны. Но как раз руки-то у многих оченьхорошие. Вот я и старалась дать им побольше умения всякого – учила шить,вязать, вышивать, даже ковры мы ткали.

Тут Каморный понял, почему квартира с первого взглядапоказалась ему несколько своеобразной – на стенах висело множество панно итканых ковриков, выполненных, как он понял, самой хозяйкой.

– И пришлось работу бросить, ради мужа, –пригорюнилась хозяйка. – А как уж меня уговаривали, завуч Валерия Петровнапрямо обиделась, что я ухожу.

Каморный испугался, что сейчас начнется перечисление всехшкольных сплетен и поднялся.

– Уж простите, Нина, но я на работе, нужно идти. Я вампозвоню и сообщу, если будут новости.

– Обязательно, я вас очень прошу!