Труп в холодильнике - Наталья Александрова Страница 17

Они с Татьяной какое-то время работали в одном институте,только на разных этажах – Надежда была разработчиком, а Татьяна трудилась вотделе технической документации. То есть она просматривала чертежи,изготовленные Надеждой и ее коллегами, на предмет соответствия ГОСТам и прочимнормативам. Из сотрудников своего отдела Татьяна считалась менее строгой, и всеразработчики старались подгадать, чтобы их чертежи попали на проверку именно кТатьяне.

Потом началась перестройка, и Татьяна уволилась из институтаодной из первых.

Всем в институте были известны сложные Танины семейныеобстоятельства. Таня довольно поздно по тем временам вышла замуж и родилаподряд троих детей, причем всех девочек. Уже одно это считалось огромнойпроблемой в те годы пустых магазинов и всеобщего рабочего дня от звонка дозвонка, так что родителям подрастающих дочерей можно было толькопосочувствовать. И как будто этого оказалось мало, когда Таня с семьей послемногих мытарств и хождений по кабинетам получили наконец четырехкомнатнуюквартиру, из далекого сибирского города приехала в гости свекровь. Онасвалилась без предупреждения как снег на голову, погостила, да так и осталасьнасовсем.

– Мне у вас нравится! – заявила она как-то вечеромгромогласно.

Она все старалась делать так, чтобы слышали не толькодомочадцы, но и все соседи, а также люди, гуляющие во дворе с собачками,дворничиха, метущая улицу, пенсионеры, забивающие «козла», и просто случайныепрохожие.

Любую дверь она не открывала, а распахивала, любую ручку неповорачивала тихонько, а дергала изо всех сил. Причем сил у этой женщины взапасе было немерено – родилась и выросла в Сибири, там народ очень крепкий.

Ее всегда и везде было много, любое помещение она заполнялацеликом, так что становилось негде сидеть, негде стоять и нечем дышать. И этопри том, что сама Таня и все три дочки ее были тихие, бледные и худенькие,девочки к тому же очень застенчивые. Танин муж в мать удался только статью, атак был молчалив и скуп в движениях. Дома он большей частью отсутствовал – всевремя где-то подрабатывал, чтобы прокормить и одеть свою женскую команду.Редкие часы досуга он посвящал починке вещей, которые портила его мамаша – несо зла, а от бьющей через край энергии.

Свекровь била посуду и ломала бачки от унитазов, выдергивалас мясом крючки для полотенец и роняла на кафельную плитку пестик от ступки,которым Танины дети пытались колоть орехи. По прошествии трех месяцев со дня ееприезда в доме не осталось ни одной плотно закрывающейся дверцы шкафа, всестулья скрипели и качались, диван продавился до такой степени, что торчалипружины, собачка, купленная девочкам, получила сильнейший стресс и началаписаться в прихожей, муж стал появляться дома еще реже, а Таня от утомления инервов совершенно перестала спать по ночам.

Женщина она была скромная и молчаливая, но сотрудникизабеспокоились, видя ее больной и измученной, и приступили с расспросами. Апосле начали давать советы, как использовать энергию этого стихийного бедствияв виде свекрови на пользу обществу.

– Ничего нельзя поручить! – со слезами в голосерассказывала Татьяна. – Обед готовила – всю кухню изгваздала свеклой дарыбьей чешуей, даже на светильник попало. Я после работы весь вечер отмывала.Белье она замочила прямо в ванне, да налила на пол лужу, соседка снизуприбежала, у нее весь потолок мокрый. Пол мела – ручку от швабры выломала, вшвейной машине три иголки сломала! За что ни возьмется – все ломается, муж ужеустал за ней чинить. Ее к хозяйству допускать – себе дороже получается!

– Да уж, – согласились сотрудники, – такую теткухорошо бы в телегу запрягать вместо тяжеловоза! Или пускай ручной генераторкрутит, электричество дает!

– Так в городе-то этого не нужно, – уныло ответилаТаня, у которой от переживаний чувство юмора начисто пропало.

Свекровь твердо настроилась жить в большом городе с семьейсына и упорно не понимала осторожных Таниных намеков насчет отъезда. Да чтотам, она не услышала бы, даже если бы ей проорали приказ уезжать прямо в ухо.

Тут подошло голодное перестроечное время, и Таня с мужемкупили дом в деревне, чтобы девочки жили летом на свежем воздухе и питалисьэкологически чистыми продуктами с собственного огорода.

А потом Татьяна уволилась, потому что некому было сидеть сдетьми, свекрови она доверить их воспитание не могла.

Больше Надежда ничего о ней не знала.

И вот теперь Татьяна слабо улыбалась, глядя на Надежду.

– Надо же, сколько лет, сколько зим! Постой, ты сказала –Лебедева? Это что – Сан Саныч твой муж?

– Ну да! – радостно подтвердила Надежда. – Давноуже, больше восьми лет, ты тогда уже уволилась...

– Извините, – тихо сказала Татьяна иотвернулась, – рада была повидать, мне работать надо.

Будь на месте Надежды другая женщина, она бы обиделась натакую холодную встречу. Или пожала бы плечами и отошла – мало ли отчего стараязнакомая знаться не хочет, ну нет у нее никакого настроения вспоминать минувшиедни. А некоторые дамы и сами бы не стали признаваться – не в их положении суборщицами разговаривать. Но Надежда Николаевна была женщина проницательная,она умела быстро просчитать ситуацию и разобраться, что к чему. Так сейчас онавзглянула на себя со стороны глазами Татьяны.

Собираясь к мужу на работу, Надежда очень тщательнозанималась своим внешним видом. Поэтому и прическа, и макияж были вполне науровне. Конечно, эта противная Ольга Ястребова могла своим ядовитым языкомперечислить все недостатки Надеждиного вида, настоящие и придуманные. Но кто еестанет слушать...

Так что Татьяна в данный момент видела перед собой вполнеуспешную даму средних лет в хорошо сидящем деловом костюме и с норковой шубкой,перекинутой через руку. (Шубку подарил муж на прошлый день рождения.) Цвет лицау дамы свежий, улыбка приятная, в глазах никакой озабоченности, словом, все уНадежды обстоит прекрасно. Чего не скажешь о самой Татьяне – от хорошей-тожизни в уборщицы не пойдешь... И разумеется, у жены замдиректора фирмы не можетбыть с уборщицей ничего общего.

– Тань, ты что – рехнулась? – тихонько спросила Надежда,тронув Татьяну за рукав. – Мы же с тобой столько лет на одном предприятиипроработали, в колхоз вместе ездили, в самодеятельности участвовали, детейвместе на елки водили...

– Люди меняются... – пробормотала Татьяна.

– Только не я! – решительно сказала Надежда.

Татьяна взглянула ей в глаза и улыбнулась:

– Слушай, я и правда рада повидаться, только нельзя здесь, вхолле, разговаривать, начальство заругается.

– Кто – Саша мой? – рассмеялась Надежда. – Ну, я сним сама разберусь!

– Да нет, Сан Саныч хозяйственных дел не касается, он поработе главный... Найдутся тут некоторые... директору все станетизвестно... – Татьяна опасливо посмотрела в сторону, где мелькнул силуэтзловредной брюнетки Ольги.