Обнаженная жара - Ричард Касл Страница 17

— Лучше. Есть кое-что на Холли Фландерс.

— Ту самую, что упоминал Честер Ладлоу?

— Угу. — Никки перевернула страницу. — Правда, совсем немного. Двадцать один год, мелкие нарушения. Легкие наркотики, магазинные кражи, уличное мошенничество, дешевая проституция.

— А говорят, такие уже перевелись. Вот моя теория…

— Господи, я и забыла. Твои теории!

— Здесь у нас гнусная шлюшка, — левой ладонью Рук изобразил чашу весов, — а здесь бывший политикан, попавшийся на садо-мазо. — Он сложил чашей правую руку. — Думаю, она-то его и сдала, и теперь он хочет поквитаться.

— Интересная теория, за исключением одной детали.

— Какой?

— Я ее прослушала. — Никки встала и сунула досье в сумку. — Идем, повидаем «ту самую» Холли Фландерс.

— А как же твой кофе?

— Ах да. — Вернувшись к столу, Никки захватила латте и, выходя, отдала чашку детективу Гинсбург.

Впрочем, по пути Хит сделала небольшой крюк, чтобы заглянуть в кабинет капитана Монтроза. Обычно тот либо висел на телефоне, либо сидел за компьютером, либо оказывался на выезде с целью застать врасплох кого-то из подчиненных. На сей раз капитан отложил трубку и пальцем поманил детектива Хит к себе. Она знала, о чем пойдет речь.

Рук молчал, пока они не свернули на Коламбус-авеню, и только тогда спросил, как все прошло.

— С капитаном никогда нет проблем, — ответила Никки. — Он понимает, что я прикладываю все усилия для розыска трупа. И для расследования дела. Стремлюсь сделать этот мир лучше. Что мне нравится в капитане, так это то, что он не считает нужным поджаривать мне пятки.

— Но?..

— Но…

Ни с того ни с сего Никки прониклась к Руку благодарностью просто за то, что он рядом. Детектив Хит не привыкла изливать душу. Она гордилась своей самодостаточностью, только вот самодостаточность никогда не отвечала на улыбку и не интересовалась, как она себя чувствует. Она взглянула на Рука, который, расположившись на пассажирском сиденье, внимательно смотрел на нее, и почувствовала странное тепло. Что же происходит?

— Но что?

— На него давят. Его документы на повышение только что пошли к инспектору, так что все это не вовремя. То и дело звонят городские власти и пресса, требуют ответов. Так что он просто попросил держать его в курсе.

— Значит, тебе никто не поджаривает пятки? — хмыкнул Рук.

— Да ладно, на него всегда давят, просто сейчас совсем прижали к стенке.

— Знаешь, Никки, пока я тебя ждал, я размышлял, в какой восторг пришла бы от всего этого Кэссиди. Не от собственной смерти — это, конечно, неприятность, — а от всего, что за ней последовало.

— Знаешь, у меня от тебя мурашки по спине.

— Я просто поделился мыслью, — пожал плечами Рук. — Одно я про нее твердо усвоил: она обожала собственную значимость. Знаешь, я не понимал, что за люди пишут такие колонки. Поначалу думал, что это какое-то извращение: шпионить, доставать людей и все такое. Но для Кэссиди и в колонке, и в жизни главным была власть. Ничто другое не заставило бы ее, сбежав от жестоких родителей и деспотичного мужа, ввязаться в дело, ничуть не менее жестокое.

— Хочешь сказать, своей колонкой она мстила миру?

— Не уверен, что все так просто. По-моему, колонка была скорее орудием. Орудием власти.

— Разве это не то же самое?

— Очень близко, согласен. Но для меня, для моей статьи, важнее было, что она за личность. На мой взгляд, Кэссиди была человеком, которому жизнь наставила немало синяков, а потом она вырвалась и взяла контроль над ситуацией. Потому она и отсылала обратно на кухню превосходно прожаренные бифштексы. Она могла себе это позволить. И спала с актерами, потому что те в ней нуждались больше, чем она в них. Или заставляла парней вроде меня являться на работу с первым лучом солнца, чтобы послать их за свежей булкой. Знаешь, что мне кажется? Кэссиди пришла в восторг, когда довела Тоби Миллса до того, что парень вышиб ее дверь. Такие вещи подтверждали ее власть, ее значимость. Кэссиди Таун расцветала, когда люди плясали под ее дудку. Или вообще плясали вокруг нее.

— Сейчас, точно, все вокруг нее пляшут.

— Именно это я и имел в виду, мэм.

Рук опустил стекло со своей стороны и, как ребенок, засмотрелся на облачко, отразившееся в башнях Тайм-Уорнер-центра на Коламбус-серкл. Когда они, объехав площадь, свернули на Бродвей, журналист продолжил свою мысль:

— В общем и целом она, вероятно, предпочла бы остаться в живых, но если уж Кэссиди Таун пришлось покинуть этот мир, она, по крайней мере, заставила полгорода искать ее, а другую половину — говорить о ней.

— Звучит неглупо. И все-таки ты меня пугаешь, — добавила Никки.

— Это просто страх или страх с удовольствием?

Подумав, Никки заключила:

— Мне больше нравятся мурашки по спине.

Облагороженная в девяностых годах Таймс-сквер волшебно преобразилась из отвратительного и опасного района в место семейного отдыха. Бродвейским театрам сделали подтяжку лица и впрыскивание популярных мюзиклов; откуда ни возьмись, возникли отличные рестораны и процветающие универмаги, и люди возвращались сюда, символизируя, а может, и воплощая воскрешение Большого Яблока. [34]

Однако преступность никуда не делась. Она только отступила на несколько кварталов к западу — куда и направлялись теперь Хит и Рук. После последнего ареста за проституцию Холли Фландерс числилась по адресу отеля с понедельной оплатой на углу 10-й и 41-й.

Большую часть 9-й авеню Хит и Рук проехали молча, но, когда свернули на 10-ю, журналист замурлыкал себе под нос: «Ах, мою шлюшку звали Холли…».

— Так, слушай меня внимательно, — заговорила Никки. — Я могу выдержать твои теории. Стерплю и то, что ты воображаешь себя важной фигурой в моем расследовании. Но если ты еще раз попытаешься запеть, имей в виду, я при оружии.

— Вместо того чтобы то и дело напоминать, где мое место, скажи-ка, детектив Хит, кто устроил тебе встречу с Тоби Миллсом, когда ты билась в закрытую дверь? Кто свел тебя с Жирным Томми? Мы, между прочим, сейчас благополучно едем к женщине, о существовании которой ты даже не подозревала, пока Томми не навел тебя на Ладлоу, а тот — на нее.

Подумав немного, Никки пробормотала:

— Наверное, мне лучше заткнуться и позволить тебе петь.

Большинство уличных проституток узнаёт неприметную машину полицейского с первого взгляда. С тем же успехом золотистая «краун виктория» могла украситься надписями «Полиция нравов» на дверцах и на капоте. Никки не хватало только маячка и сирены. Помня об этом, она припарковала машину за углом отеля «Изысканный», и они с Руком приблизились к цели, не слишком привлекая внимание. То, что стоянка была скрыта грудами мусора, тоже было на руку.