Автомобиль Иоанна Крестителя - Елена Басманова Страница 17

Доктор взглянул в окно, затянутое серым тяжелым сумраком, означающим наступивший короткий день, и вздохнул.

– Доброго в этом утре ничего не вижу, милая тетушка, настроение не из лучших, тревожно-угнетенное.

Полина Тихоновна уселась напротив и, поставив локоть на стол, подперла ладонью щеку. Несколько мгновений с любовью и сочувствием она разглядывала племянника.

– Я тоже весьма расстроена. В утренней газете сообщают о смерти Валентина Агафоновича Сайкина, крупного книгоиздателя. Что теперь будет?

– А что? – механически отреагировал доктор, поглощая овсяную кашу с изюмом.

– Издательство Сайкина выпускало дешевые брошюры и книги, – вздохнула тетушка. – И я не раз их покупала – о пользе бани, о домашней выпечке, о тайнах огородничества, о христианских заповедях. Как его наследники поведут дело? Сможет ли народ покупать Рокамболя, Густава Эмара и Конан Дойла по доступным ценам?

– А при чем здесь Конан Дойл? – доктор недоуменно приподнял брови.

– Многие издательства брезгуют такой литературой, а господин Сайкин давал народу пищу для ума.

Доктор поморщился.

– И смерть его очень странная, – Полина Тихоновна перешла на полушепот, – каменные котелки, флаконы, разрыв сердца…

– А, так это дело расследует Карл Иваныч… Я еще вчера подумывал заехать к нему. Может, сегодня успею. Хотя меня больше беспокоит новое дело Марии Николаевны. Не навестить ли ее?

– Обязательно навести, – подхватила Полина Тихоновна, – девушка еще очень неопытная в сыске. Мало ли что ей грозит… Но, Климушка, прежде выполни мою маленькую просьбу. Это не займет много времени.

– О чем вы, тетушка? – Клим Кириллович насторожился.

– Прошу тебя, дружочек, если у тебя нет срочных визитов, заехать к моему знакомому, капитану Суржикову.

– Капитану Суржикову? – переспросил доктор, впервые слыша такое имя.

– Да, это брат владелицы косметического салона.

– А откуда вы с ней знакомы?

– Как же, Климушка! Я тебе говорила! Салон производит эмалировку лица! А в моем возрасте такие процедуры не лишние.

Ошарашенный доктор смотрел с минуту на свежее лицо пожилой женщины, с трудом удерживаясь от язвительных комментариев.

– А что с капитаном Суржиковым? – вздохнув, спросил он,

– Сердце пошаливает, – Полина Тихоновна заторопилась, – а ты ведь блестящий диагност, Климушка.

Доктор усмехнулся.

Закончив завтрак и похвалив кулинарное усердие тетушки, Клим Кириллович собрался и отправился по указанному адресу к Сенной, к капитану Суржикову…

Капитан открыл дверь доктору сам. Его широкое рябое лицо, обрамленное по скулам и подбородку чахлой клочковатой растительностью неопределенного цвета, не отразило никаких чувств.

– Проходите, господин доктор. – Он поплотнее запахнул не вполне свежий стеганый халат, из-под которого выглядывала тельняшка. – Горничной не держу. А кухарку послал за шкаликом. Вот сам двери и отпираю.

Доктор снял пальто и шапку и самостоятельно повесил их на вешалку, где сиротливо обвисала старая шинель, потом освободился от калош.

– Денег на дрова не хватает, – пожаловался Суржиков, приглашая доктора в простывшую комнату, служившую и столовой, и гостиной, – греюсь сороковочкой. Списали на берег подчистую, пенсию копеечную положили.

Доктор слушал хозяина квартиры вполуха. Он поставил саквояж на круглый стол, покрытый скатертью долго бывшей в употреблении и порядком полинявшей, и огляделся. Гостиная изобличала в Суржикове морского волка. На стене висела карта с пришпиленными малюсенькими бумажными корабликами – списанный капитан, похоже, побывал не только в Балтийском море, но и в Средиземном, и в Атлантике, и на Тихом. На комоде лежали бинокль, белая фуражка, две розовоустые раковины, высушенная морская звезда. Над комодом располагался барометр.

– Давление понижается, мой барометр никогда не ошибается, – сообщил хозяин, улегшись на продавленный диван, – а я это чувствую не хуже барометра. Вчера дул вест-зюйд-вест. Сердцем чувствую – к вечеру будет наводнение. – Он обречено вздохнул. – Ничего нет хуже, чем быть младшим братом старшей сестры. С детства привыкаешь к психологическому давлению, к диктату, к покорности. Старшая сестра всегда воображает себя матерью – приходит не вовремя и заявляет боцманским голосом, что пригласила ко мне доктора – лечить сердце. Будто я все еще маленький.

Доктор Коровкин придвинул к дивану венский стул и приступил к осмотру больного. Сначала он достал из саквояжа маленький ящичек – контролер пульса, с некоторых пор он пользовался этим чудесным прибором, который привез ему из Германии профессор Муромцев.

– Впервые вижу такую штуковину. – Суржиков с любопытством уставился на шкалу и стрелку, передвигающиеся по черным делениям. – Новое слово?

– Новое, – подтвердил доктор, не обнаружив никаких отклонений в кровообращении больного и убирая свою драгоценность в саквояж.

– Вообще-то я на здоровье не жалуюсь, – говорил, претерпевая прохладные прикосновения стетоскопа к своей поросшей поседевшими кудрями груди, хозяин, – но сегодня сердце бушует. Чувствую погоду. К тому же расстроен.

– Вы не простужены? – поинтересовался доктор Коровкин. – В сердце прослушиваются шумы.

– Жара нет, насморка и кашля тоже, – ответил Суржиков, – но сердце обливается слезами.

– По какой же причине?

– Погиб близкий мне человек, родная душа, единственный в своем роде человек в Петербурге, понимавший в кактусах.

– В кактусах? – Доктор с подозрением уставился на капитана Суржикова, приводившего в порядок свой нехитрый костюм.

– И пить – умереть, и не пить – умереть, лучше пить да умереть, – с досадой крякнул больной и попросил: – Вы мне пропишите какую-нибудь настойку. Все равно пью, так лучше пить спирт с целебными веществами. Хочу дождаться цветения кактуса lophoopfora, редкий вид. Знаете ли, если настоять, говорят, здорово силу мужскую повышает. Понимаете?

Капитан Суржиков подмигнул доктору, который вместе с венским стулом уже пододвинулся к столу и в нерешительности занес перо над бланком рецепта.

– Попробуйте мед с луком или тушеного зайца с трюфелями, а то наш родной сельдерей, – предложил недовольно Клим Кириллович. – О нем такая же молва идет.

– Вот-вот! – воскликнул Суржиков. – В этом я с моим покойным другом расходился! Вдумайтесь сами! Если бы сельдереем можно было решить нашу главную проблему, то вся Россия давно бы размножилась, подобно библейскому народу. Или подобно килькам морским. Говорил я господину Сайкину, чтобы он дождался цветения lophoopfora, да он все посмеивался, подлец, прости мою душу грешную.

– Погодите, погодите, – доктор замотал головой, – о каком Сайкине вы говорите?