Тайна древнего саркофага - Елена Басманова Страница 17

Барышни Муромцевы, забыв о благопристойной сдержанности, радостно запрыгали по веранде, захлопали в ладоши и закружились.

– Ура! – закричала Мура, подбежала к матери и чмокнула ее в щеку. – Ура! Значит, нам не надо сидеть дома!

Она выбежала на крыльцо:

– Господин Прынцаев! Идите скорее сюда!

– Идет, идет, – проворчал отец, уже возвращающийся от калитки вместе со своим ассистентом. – Принес газеты со станции.

– Господин Прынцаев! – Мура ликующе улыбалась. – Завтра мы можем пойти на ваш велопробег! Мне непременно хочется его посмотреть!

Прынцаев пребывал в счастье: он оказался в центре внимания, он принес хорошую весть. Не терял он надежды, что и старшая профессорская дочь встретит его любезнее, чем обычно.

Брунгильда и правда смотрела на Прынцаева почти с восторгом.

– Подождите, подождите радоваться. – Профессор старался остудить пыл дочерей. – Во-первых, надо убедиться в том, что сказанное соответствует действительности.

– Папа, давай мы вместе посмотрим противные газеты – и как можно скорее! – Мура продолжала выказывать нетерпение. – Одну – я, другую – мама, каждому по газете, мы быстро справимся.

– Хорошо, хорошо, – согласился профессор. – Выбирайте.

Минуту-другую на веранде раздавались только звуки переворачиваемых страниц – В разделе полицейской хроники я не вижу ничего о вчерашнем событии, – сообщила Брунгильда. – Может быть, просто еще не успели? И сообщение появится завтра?

– Тогда все равно, сегодня мы можем еще не беспокоиться, – упрямствовала Мура, – а будем беспокоиться завтра.

– Я тоже не вижу в «Ведомостях» ничего о вчерашнем событии, – подтвердил доктор.

– Надо посмотреть и некрологи на всякий случай, – продолжал руководить профессор.

– Нет, здесь все неизвестные нам фамилии, да и покойники все в летах, – успокоила профессора Полина Тихоновна. – Зато много поздравлений по случаю благополучного разрешения от бремени Ее Величества Государыни. Если верить бюллетеню о здоровье, то и Императрица и Высокорожденная Великая Княжна Анастасия Николаевна пребывают в состоянии вполне удовлетворительном.

– А в «Ведомостях», кажется, есть один и молодой. – Голос доктора предательски дрогнул. – Князь Салтыков...

Он тревожно посмотрел на Муру, та быстро отвела глаза.

– Здесь написано, – продолжал овладевший собою доктор, – что скончался скоропостижно... Удивительно, но не сказано, где он служил...

– Молодые тоже иногда внезапно умирают. – Брунгильда отложила свою газету, не найдя в ней ничего, достойного внимания. – Клим Кириллович, а почему могла последовать скоропостижная смерть молодого человека?

– Может быть и сердечная болезнь, и кровоизлияние...

– Но кровоизлияние – все-таки не самоубийство, – подчеркнула Мура, не сводя глаз с доктора, признавшегося ей вчера, что самоубийца – князь Салтыков.

– Наши сомнения легко разрешить, – постаралась всех успокоить Полина Тихоновна. – Самоубийц не хоронят в церковной ограде и не отпевают, не правда ли? Сообщается что-нибудь о похоронах?

– Да, здесь сказано, что погребение состоится в родовой усыпальнице.

– Это ни о чем не говорит, – заключил профессор. – Если наш вчерашний самоубийца – Хнязь Салтыков, в чем я очень сомневаюсь, то его богатая родня и должна была замять неприятный Инцидент.

– Но ты же сам говорил, папа, что в Финляндии свои законы, разве финская полиция допустит закрытие дела? – удивилась Мура.

– Сейчас российским властям договориться с финскими нелегко. Николай Николаевич, ты же знаешь, что готовится манифест о воинской повинности. Ходят слухи, что в Финляндии упразднят самостоятельное национальное войско, распространят на нее общероссийскую воинскую повинность Вряд ли финны будут слишком уступчивы в этих условиях, – задумчиво сказала Елизавета Викентьевна – А для чего генерал-губернатор Бобриков? У великого русификатора есть свои рычаги влияния, – нахмурился профессор. – Есть случаи, когда и финская, и русская полиции моментально находят общий язык. Кроме того, манифест еще не принят – прекрасный повод для торговли. Не забывай, ныне все покупаются И полицейские, и попы. И врачи, выдающие свидетельства о смерти.

На веранде наступила неприятная тишина. Только через минуту профессор, оглядев всех и остановившись взором на Климе Кирилловиче, щеки которого залила пунцовая краска, сообразил, что сморозил глупость.

– Кажется, господин профессор заврался, – признал Николай Николаевич озадаченно. – Простите великодушно старого дурака.

– Я сам виноват, – доктор Коровкин не хотел выглядеть обиженным, – начитался Вересаева, и вас заразил своим нервозным настроением...

– А все потому, что мы бездействуем, – вступил Прынцаев. – Одна беда миновала, так мы сами сооружаем другую... Надо отдыхать – и отдыхать активно!

– Господин Прынцаев прав! – воскликнула Мура. – Мы засиделись дома! Пойдем хотя бы прогуляемся вдоль залива! Я полагаю, милый Клим Кириллович не откажется нас сопровождать. – И она ласково улыбнулась доктору.

Он неуверенно посмотрел на старшую дочь профессора.

– Я тоже надеюсь, Клим Кириллович, на ваше согласие. – Брунгильда чувствовала, что решение доктора зависело от ее слов и бросила на него несколько поощряющих взглядов.

– Хорошо, – расцвел невольной улыбкой Клим Кириллович, – но только ненадолго. Солнце уже печет вовсю, можно получить солнечный удар.

– Мы возьмем зонтики, доктор, и пойдем по тенистой стороне дороги. – Казалось, Мура пыталась как можно скорее уговорить доктора и двинуться в путь.

– Вот и славно, – прервал профессор разговоры молодежи и встал из-за стола, – идите, проветритесь. А мне уж не по возрасту поджариваться на солнце.