Комната с видом на огни - Наталья Андреева Страница 17

— Чем ты занимаешься?

— Я банкир, крупный банкир. Президент мною же созданного банка.

— Что я в этом понимаю?

— Ничего, так же, как и во всем остальном, но это тебе никогда не мешало. Не хочешь, найдешь себе другое дело. Тебе необходимо дело. Поэтому я тебя и выбрал. Мне не нужна просто постельная принадлежность, к тому же у тебя с сексом проблемы, ты будешь мне верна. Не думаю, что тебя потянет в чужую постель.

— А если все-таки потянет?

— Значит, мы друг в друге ошиблись.

— Мне все это не нравится.

— Аргумент?

— Я тебя не люблю.

Он расхохотался:

— Ну насмешила, умница ты моя! А как же Селин?

— Пусть. Это уже прошло. Я понимаю, что миллионы женщин ложатся в постель без любви, что они совершенно спокойно себя продают, что это везде и повсюду. Пусть. Другие могут — я не могу. Попробовала. Мне противно. Без любви просто противно.

— Ну, во-первых, это действительно смешно. Во-вторых, один опыт — это еще не опыт, в-третьих, главное — привычка. Кстати, о привычке: я понимаю, что такой женщине, как ты, нелегко лечь в постель с немолодым, некрасивым и абсолютно бездарным в этих делах мужчиной. Не перебивай, я отлично знаю, что бурную страсть в молодой дамочке пробудить не способен. Каким-нибудь молодым смазливым кобельком ты бы сразу прельстилась, и не надо так обиженно моргать. Я сразу хочу предупредить о том, что тебя ждет. Оргазм ты вряд ли испытаешь, даже если мы оба зададимся этой целью. Твой Селин тебя просто сломал, он неумный человек. Но когда-нибудь это пройдет. Поживем, притремся друг к другу, поужинаем вместе раз этак десять, поговорим о том о сем, глядишь, тебе самой захочется посетить мою спальню. Дверь я тебе уже показал.

— Сколько времени ты мне даешь?

— Ох, как жестко, Нюра. Слишком уж прямолинейно.

— Я хочу знать, сколько ты будешь терпеть мое «не хочу»? Неделю, месяц, два дня?

Он задумался, сжав в ниточку и без того почти невидимые губы. Анна даже не могла себе представить, что когда-нибудь сможет добровольно его поцеловать. Ленский, видимо, понял ход ее мыслей и сказал:

— Месяц, пожалуй. Я банкир, а не менестрель, цель жизни которого — распевать серенады под окнами прекрасной дамы. Я не буду тебя добиваться.

— Потом?

— Можешь вернуться за прилавок к своим мониторам. Они тебе небось ночами снятся, — хмыкнул Ленский.

— Что я получу?

— Ничего. С какой стати я за месяц твоего бесполезного присутствия в своем доме должен выплачивать компенсацию?

— Значит, потеряв работу, которая кормила мою семью, я могу ничего не получить взамен? — Анна внимательно посмотрела на него.

— Если не примешь мои условия.

— Ты предлагаешь мне снова врать и притворяться. Что ж, я могу хоть сейчас сказать, что ты мне безумно нравишься. Что я всю жизнь только о тебе и мечтала. Что…

— Не надо. Мне бесполезно врать. Тем более тебе. Я гораздо старше, опытнее и мудрее. Поэтому отправляйся-ка ты, милая, спать. Для первого раза хватит.

— Можно? Одной?

— Спокойной ночи. Да, и не зли меня слишком уж, я нервный.

— Бай-бай! — Она выскользнула из кресла и сделала Ленскому ручкой.

«Если бы и в самом деле существовал дьявол, я бы подумала, что это ты», — мысленно сказала ему Анна на прощанье. Ленский ее, естественно, не услышал.

С неделю Анна присматривалась к Ленскому, а он, похоже, присматривался к ней. Они каждый день ужинали вместе, беседовали за столом на общие темы, иногда обменивались язвительными репликами, и Ленский пытался ее слегка разозлить. Но потом отступал, Анна же никак не могла понять, нравится ей все это или нет, и какие чувства она испытывает к этому человеку. Бесспорно было только одно: он ей интересен. Ленский даже не пытался ухаживать за ней: объявил условия сделки и целиком погрузился в работу, ожидая результата. Анна не получала ни дорогих подарков, ни больших денег, только на карманные расходы и на минимум самых необходимых вещей в своем гардеробе. Окружение Ленского относилось к ней пока безразлично, как к человеку, чье положение в доме еще не определено. Видимо, таковы были инструкции хозяина.

Она бесцельно слонялась по дому, разглядывала картины, часами сидела у бассейна, ежась от холодного осеннего ветра и лениво бросая камешки в стоячую воду. Была середина октября, лучшая осенняя пора уже миновала, золото листвы все больше и больше покрывалось ржавчиной, потом, опадая, словно превращалось в бесполезный металлолом, который мешками оттаскивал на свалку садовник.

«А может, он за мной приглядывает? Может, это и не садовник вовсе, а очередной детектив, за пазухой у которого пистолет, а в кармане инструкции пристрелить меня в случае любого неверного шага? Не похож этот человек на садовника. Ну и пусть. Пусть». — И Анна, вздохнув, кидала в воду очередной камешек. Ленский с утра уезжал в свой банк, ее кормили и не докучали вниманием. Она могла бродить, где захочет. Все делали вид, что слишком заняты своими делами, никто с Анной не разговаривал, да она и не искала общения.

От безделья и скуки к ней вернулись прежние мысли о несчастной, загубленной жизни. Целыми днями Анна вспоминала, как предали ее друзья, сбежал муж, обманула лучшая подруга. Время не собиралось лечить старые раны: Анна могла утопиться в шампанском и обвешаться бриллиантами, как новогодняя елка огнями, но лечь в постель ей хотелось только с мерзавцем Ваней Панковым. Это ее бесило, она тосковала, особенно больно было думать, что эти люди о ней и не вспоминают, живут себе, наслаждаются жизнью, угрызений совести не испытывают. Ей вдруг захотелось доказать… Кому и что? Неважно, но обязательно доказать. И она решилась. В конце концов Ленский оказался прав: он всегда оказывался прав, этот умный, уже поживший и через многое прошедший человек. Анна привыкла видеть каждый день его лицо и уже не замечала изъяны его внешности, привыкла вечерами садиться рядом с ним в кресло перед камином, пить ледяное шампанское и слушать его иронические замечания. И она надеялась, что со временем так же привыкнет каждый вечер ложиться с ним в одну постель.

Это случилось ровно через неделю: Анна не стала выдерживать долгую паузу, потому что никогда не считала себя хорошей актрисой. Зачем же ждать целый месяц? Он о чем-то догадался и, хотя обычно пил мало, в этот вечер позволил себе немного расслабиться. Анне даже не пришлось затевать долгих объяснений перед тем, как отправиться вместе с ним в спальню. Он быстро закончил ужин, причем молча, не распространяясь, как обычно, на темы биржи, нового поворота в экономической политике и курса доллара. Поставил на столик пустой бокал и просто сказал:

— Ну что, Нюра, пойдем-ка мы спать? — А потом, как будто это случалось с ними бог знает уже сколько лет, обнял, идя по коридору, и открыл дверь своей спальни, пропуская вперед.

Анна отдала ему должное: по крайней мере, он ее хотя бы берег. Долго и нежно целовал, не требуя ответа, ласкал ее тело, незаметно разглядывая, а она отчего-то стеснялась своей худобы Ей было страшно до него дотронуться, казалось, что после этого все рухнет: Ленский в ней разочаруется. А она уже привыкла к такой жизни, привыкла к нему. Похоже, что он все понял, Анну долго мучить не стал, быстро вошел в нее, сделал несколько сильных, резких движений, потом глубоко выдохнул, молча отстранился и оставил в покое.