Пропавшая дочь - Адам Нэвилл Страница 17

– Теперь все в порядке, – сказал Отец мальчикам.

Маленькие лица лишь смотрели на него с недоуменным беспокойством. Своими черными глазами и землистым цветом кожи на англичан они не походили. Они не шевелились – в отличие от Боулза. Наполовину ослепший, с руками в наручниках, великан поднялся из своего убежища в ванной и бросился бежать по коридору второго этажа.

В любом случае им здесь нравится.

Отец почувствовал, как его ужас смыла волна горячей крови, ударившей в голову. Когда жар рассеялся, осталось лишь холодное возбуждение. Но, вновь обретя под ногами почву, он настиг великана.

Менее смертоносный иммобилайзер тут явно не подходил, Отец вытащил из кармана пистолет и выстрелил с верхних ступеней, когда великанья туша заворачивала за нижний угол лестницы. Раздался треск дерева, когда огромная ручища Боулза едва не свернула стойку перил. Часть стены над лестницей взорвалась, как мокрый мел.

Отец бросился вниз, перепрыгивая через три ступени зараз, зажав фонарик в зубах и не сводя глаз с белого круга света, который вел его.

Со второго выстрела он попал Боулзу в спину, когда тот торопливо пересекал кухню. Здоровяк вздрогнул, но даже не замедлился. Отцу показалось, что пистолет не подходит для такой задачи. Он снова прицелился в черную влажную полоску, протянувшуюся через всю широкую спину перед ним, и дважды нажал на спусковой крючок.

Находящийся в дальнем конце кухни великан резко выдохнул, будто получив удар в живот, закряхтел и споткнулся об холодильник. Но его огромные ножищи продолжили идти, хоть и с меньшей решительностью. Они вынесли здоровяка на террасу, где тот неуверенно зашатался, будто старик, только что вставший с кресла.

Несмотря на то что Отец шел по коридору и кухне обычным шагом, он почувствовал, что нагоняет жертву. Пистолет снова выстрелил, хлопок отразился от покрытых пятнами плесени стен, жестяной раковины и пустот ламинированного буфета, и в спине чудовища появилась новая маленькая дырка. Размером с заклепку. На этот раз пуля по-настоящему поразила левиафана. Судя по черной, быстро вытекающей крови, пробила ему почку или печень. Великан пытался завести свои пухлые, скованные наручниками руки за спину, будто хотел потрогать свежую рану.

Отец выстрелил снова и попал ему в шею. Раздался влажный шлепок, словно чья-то ладонь прихлопнула присосавшееся насекомое, и на жирной коже появилась дымящаяся дырка. Боулз наконец потерял равновесие и, не говоря ни слова, тяжело рухнул набок, задев какой-то металлический предмет, который со звоном покатился по террасе.

Когда Отец вышел из задней двери, Боулз уже стоял на одном колене и собирался встать, словно тяжелоатлет, поднимающий груз на плечах. Отец прицелился в основание его огромной головы и выстрелил, дважды или трижды, он не помнил, сколько точно, хотя дыры были заметными. Боулз громко закряхтел и бросился к забору. Выбил кулаками доску и упал. Под его грудью на цементе образовалась темная маслянистая лужа. Он больше не предпринимал попыток подняться и лишь подрагивал в теплом утреннем воздухе, а его щеки и губы шевелились, будто он разговаривал во сне.

Отец вернулся на кухню, чтобы не смотреть на то, что натворил. В то утро он впервые в жизни стрелял из пистолета: устройства, которое не должен держать в руках ни один гражданин. И оглядываясь назад, он осознавал, что совершил что-то слишком жестокое. Он не смог вовремя остановиться. Ощущал себя возбужденным бабуином, который наслаждался смертоносным преимуществом, наткнувшись на палатку охотника.

В результате травмы его разум превратился в красно-черную карусель, издающую ржавую железную музыку, проигрываемую задом наперед. Отец снял маску. Кожу головы и затылок покалывало ледяными иглами, содержимое желудка хлынуло на линолеум. С подгибающимися от тошноты ногами, пьяный от шока, он вышел на улицу и, пошатываясь, двинулся через грязный двор к заднему забору. На полпути застигнутый врасплох соседом, Отец, осознав, что он без маски, попытался отвернуться, но потерял равновесие и упал.

Поднявшись с ободранных коленей, он поспешил пролезть между сломанных досок забора. К тому моменту дыхание у него стало таким, что казалось, будто в голове у него бушует ветер. Взгляд метался к небу, домам, деревьям, асфальту, забрызганным ботинкам и ни на чем не мог остановиться. Вся одежда была мокрой от пота.

Когда он добрался до машины, пистолет по-прежнему был у него в руке. Другая, которая некрепко сжимала фонарик, безвольно болталась из-за невыносимой боли, охватившей половину шеи.

На обратном пути он задел как минимум две машины. У него не было средств на то, чтобы активировать навигацию, и ему пришлось управлять вручную, рулить одной рукой, на всех парах несясь из Аптона. Машина превратилась в жестяную банку, наполненную одержимостью.

Отец сглотнул.

– Он видел меня, – сказал он Скарлетт. – Сосед. На кухне осталась рвота.

– У тебя есть пистолет. Ты никогда не говорил мне об этом. Почему? У тебя же есть иммобилайзер. О чем ты думал, черт возьми?

– После Эндрюса мне стало страшно.

Во время его первого визита Малкольм Эндрюс успел сильно избить его, прежде чем Отец сумел воспользоваться баллончиком. После этого ему захотелось иметь под рукой более широкий ассортимент и действовать решительнее, на всякий случай. Старый однозарядный иммобилайзер был ненадежным. Оба предмета, которыми снабдили Отца, вынуждали приближаться к цели вплотную. Слишком близко. Да и извлекать дротик из конвульсирующего тела Роберта Иста ему тоже не понравилось.

Когда он купил пистолет у нелегального торговца оружием в Стоурбридже, его трясло не только от подлинного ужаса, но и от мальчишеской радости. С момента покупки он подозревал, что однажды пистолет выстрелит. Оружие вообще не должно существовать, – теперь думал он в отчаянии. Но его было так много; проще купить пистолет, чем фунт мяса.

– Двое? Ты застрелил двоих? Господи Исусе! – воскликнула Скарлетт, и эта временная потеря самообладания разожгла в Отце панику.

О чем он думал? Он был ранен в темноте, освещаемой лишь всполохами боли и паники, теми странными подводными существами, порожденными разумом, зеленоватыми арахнидами с плетеными лапами, вспыхивающими и исчезающими. Попал в засаду к великану-людоеду. Затем другой упырь открыл дверь, интересуясь ходом избиения. С чердака донеслось поскрипывание. Как он объяснит своей помощнице кошмар, творящийся в том логове, все те движения в темноте? Поскольку вот, что там было: пещера, темная и смердящая, с запертыми в клетках жертвами, в грязи и сырости встречавшими являвшийся из жаркой вечной ночи ужас.

– Их было двое. Боулз ждал меня. Должно быть, услышал, как я проник в дом. Когда на меня бросился другой… – Отец чувствовал себя мальчишкой, который пришел после драки на игровой площадке, все возбужденный и опьяненный адреналином, и теперь пытается оправдаться за кровь у себя под носом.

– Другой?

– Боулз называл его Найджелом.

– Я пробью это имя. А мальчики, где они сейчас?