Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества - Владимир Шеин Страница 17

— Я понимаю. По оплате вопросов не возникнет. Сколько людей тебе потребуется и сможешь ли ты их найти?

— Люди будут. Давай определяться: ты конечно же хочешь, чтобы за полицию доделали то, чего они наверняка не сделали? — в ответ я утвердительно кивнул. — Значит нужны два человека, которые будут бегать, вынюхивать, задавать вопросы и показывать фотографии на месте происшествия. По кортику моя помощь тебе не нужна, сам справишься. Что ещё?

— Костин. Меня он очень интересует, особенно, где он сейчас, почему не явился в суд, почему его не смогли найти, искали ли его. С ним я хотел бы поговорить лично.

— С этим и один человек справится. И я, и ты прекрасно понимаем, что его никто не искал. Наоборот, сказали, чтобы он нигде не мелькал до вынесения приговора. Алиби Фёдорова будем отрабатывать?

— Будем. Но не так, как это делал следователь.

— В смысле?

— Всем очень хотелось узнать, с кем Фёдоров разговаривал. Меня это мало интересует. Я хочу знать, где он был, когда разговаривал с неизвестным абонентом в день убийства. Поэтому я попробую по этому поводу с ним переговорить, а твоим людям придётся побегать.

— Принято. Когда поступит вводная?

— Постараюсь завтра переговорить со Степаном и сразу же тебе всё сообщить.

— Хорошо. Что в этом деле тебе ещё не нравится?

— Многое: есть вопросы к экспертизе, но тут ты мне вряд ли сможешь помочь. Знакомые в криминалистическом центре у тебя, конечно, есть, но я не хочу, чтобы ты испортил с ними взаимоотношения. Эксперт, проводивший экспертизу по пальцам, вероятнее всего пострадает, если мои предположения верны. Лучше скажи, что ты можешь сказать мне о нём и о следователе. Работал с ними?

— Со следователем, да. Семёнова я помню ещё молодым пареньком, который пришёл в полицию в участковые. Олег, работает чуть более двадцати лет. Умный, толковый. В следователи из участковых он перешёл лет пятнадцать назад. Звёзд с неба он не хватает, но всегда был целеустремлён, упорен в достижении целей, в меру умён.

— Чего ж тогда в руководители не выбился? Пятнадцать лет в следователях, не многовато?

— Когда я работал с ним, у Олега была очень плохая черта характера — он мало того, что имел своё мнение по многим вопросам, он его ещё и высказывал. Таких не любят, в начальники не выдвигают. Поэтому из наказаний и взысканий он не вылезал. В следователи он пришёл с молодым задором, азартом. С годами это прошло. Кроме того, он взяток не берёт.

— Из материалов дела я узнал, что экспертизу по отпечаткам пальцев проводил какой-то Гофман Сергей Иосифович, он из экспертно-криминалистического центра области.

— Этого не знаю.

— Я тоже, к сожалению. Что ж буду сам что-то думать по поводу него. Фёдор Петрович, как будем решать вопрос с оплатой? Тебе придётся привлечь людей, им надо платить.

— Прежде чем ответить, скажи, кто уже работал по этому делу, из тех, кого нанимала мачеха твоего клиента?

— Не знаю. Не поинтересовался. И не мачеха, а мать. Мне на эту деталь уже тыкали оба. Странные у них взаимоотношения. Итак, сколько?

— Сделаем так: я найду людей, переговорю с ними, а потом выставлю счёт. Сумма будет честной.

— Договорились.

— Слава, у тебя самого есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто убил Костомарова?

— Я даже не думал об этом. У меня, как адвоката, иная цель — попытаться доказать, что этого не делал мой клиент. Всё остальное входит в компетенцию следователей.

— Мне это не нравится. Ты собираешься искать доказательства невиновности Фёдорова, допустим, найдешь их. Но это должно привести тебя к истинному виновнику. Что ты будешь делать?

— Ничего. Если собранных доказательств будет достаточно для того, чтобы оправдать Степана, без раскрытия личности настоящего убийцы, я ничего делать не буду. Придерживаюсь старого адвокатского принципа — защищая, никого не обвиняй.

— Как? Как ты можешь такое говорить? Виновник должен понести наказание.

— Должен, только пускай этим занимаются компетентный органы, которых у нас огромное количество.

— Твоё равнодушие ни к чему хорошему не приведёт. — Самсонов, пользуясь разницей в возрасте, начал меня учить. — Каждый, пойми, каждый, вне зависимости от того, кем он является, должен, просто обязан делать всё, чтобы убийца, вор либо иной преступник понёс наказание.

— Фёдор Петрович, ты путаешь, равнодушие с принципами. Я должен делать то, что обязан. Обязан защищать людей, заметь, защищать, а не оправдывать. Если я стану заниматься расследованием уголовных дел с целью установления истинного виновника, я возвращусь к тому, от чего давно ушёл — вновь стану следователем. Каждый должен заниматься своим делом. Проблема лишь в том, что не каждый своё дело делает хорошо. Равнодушие — это безучастное отношение, отсутствие интереса.

— То есть, окажись ты в ситуации, когда проходишь мимо насильника, который измывается над женщиной, ты пройдёшь мимо?!

— Нет. Я помогу женщине, с насильником пускай разбираются другие. Его вину и меру ответственности определяю не я. Пойми, в основном я лишь анализирую доказательства, иногда занимаюсь их сбором. Я никогда их не придумываю и не создаю, работаю с фактами. Считаю, что это правильно, поэтому давай заканчивать этот разговор, так как мы подошли к точке, в которой пока не понимаем друг друга.

— Ладно, Вячеслав. Но к этому разговору мы вернёмся. Итак, до завтра.

— До завтра. — ответил я, после чего направился домой.