Осень&Детектив - Евгения Михайлова Страница 17

Однако я удержалась от редакторской правки и литературной критики. Я понимаю священный долг дружбы и по мере сил поддерживаю Ирку в ее поэтических трудах. Даже если они неправедные.

– Выпьем, верная подружка, – предложила я и кивком указала на приготовленные кофейные чашки.

Ирка налила нам эспрессо и замерла, прислушиваясь. Кофеварку-то мы умертвили, но она явно была не последней баньши в округе.

– Что за звук? – Я тоже насторожила ушки.

– Дерево пилят, – уверенно сообщила Ирка.

Они с мужем владеют компанией, которая торгует семенами, саженцами, садовыми инструментами и тому подобным.

– Цепной пилой, – закрыв глаза, чтобы лучше слышать, уточнила подруга. – Аккумуляторной. Кажется… – Она поставила чашку, приложила к уху освободившуюся ладошку, еще секунду послушала и кивнула: – Да, точно: фирмы «Бош».

Я уважительно покивала и беззвучно похлопала в ладоши. А Ирка, видно, решила напроситься на бурные аплодисменты и затарахтела:

– Рез осуществляется одним нажатием кнопки, стопор исключает запуск от случайного нажатия, эргономичная ручка с мягкой накладкой обеспечивает удобство работы…

– Стоп, стоп! Я не собираюсь покупать пилу. – Я взяла свою чашку и отпила кофе. – У меня и деревьев-то никаких нет.

– А орех?

Мы с Иркой переглянулись, синхронно бухнули кружки на стол и побежали в гостиную – к окну, выходящему во внутренний двор нашего милого дома в стиле сталинский ампир.

Дом невелик – три этажа, четыре подъезда, в каждом всего шесть квартир – и построен «книжкой». Внутри ее маленький тихий дворик, его главное украшение – круглая клумба, в центре которой растет старое дерево, грецкий орех. По его раскидистым ветвям резвыми обезьянами скакали многие поколения местных пацанов. Еще недавно с этого ореха было не стянуть моего собственного сына, а теперь на нем с удовольствем зависают Иркины отпрыски – близнецы Масяня и Манюня. К их радости, сегодня выдался редкий денек – отсутствовала на своем сторожевом посту на балконе бабка Плужникова, добровольный страж порядка в нашем дворе. Была бы она на месте, орала бы: «Вы чего по дереву скачете, ироды? Вы его сажали, растили?» – и швырялась бы с третьего этажа яблочными огрызками и абрикосовыми косточками.

Впрочем, в полной мере насладиться подвижными играми на раскидистых ветвях Иркиным деткам не удалось. Уткнувшись лбами в стекло, мы с подругой синхронно вздохнули: злыдни с инструментом фирмы «Бош», цепным аккумуляторным, под корень спилили наш орех!

Масяня и Манюня стояли на лишившемся благодатной тени асфальте, печально повесив головы и трогательно обнявшись: по-братски поддерживали друг друга в минуту скорби.

– Сейчас они очнутся и станут помогать пилить дрова, – напророчила я.

Ирка вздрогнула. Давать детям в руки бошевскую пилу, даже с защитой от случайного включения и чем-то там эргономичным, она не собиралась. Масяня и Манюня с циркулярной пилой – это было слишком многообещающее сочетание. Жутчайшие голливудские ужастики начинались с меньшего.

– Дети, обедать! – высунувшись в окно, в сложенные рупором ладони протрубила мудрая Ирка.

Еда для ее милых деток – мощнейший магнит. Не потому, что родители их плохо кормят, ничего подобного. Просто мальчики очень крупные и быстро растут, отчего становятся еще более крепкими и сильными. Не случайно в закрытом дворе своего собственного домовладения Ирка и ее муж Моржик выгуливают деток на настоящей армейской полосе препятствий, сваренной из стальных труб.

У меня в квартире все было слишком хрупким для того, чтобы выдержать натиск сдвоенного торнадо в виде расстроенных шестилетних богатырей, и я заволновалась:

– Ты зовешь их домой?!

Мысленно я попрощалась со своей уютной обстановкой и приготовилась облагораживать руины.

– Не бойся, я встречу их в подъезде и поведу в пиццерию. – Ирка торопливо вбила ноги в туфли и поспешила навстречу своим малюткам. – Если ты с нами, поторопись, мальчики не нагулялись, и у меня не получится удержать их на месте!

– Идите без меня! – покричала я ей вслед и, не буду скрывать, с облегчением заперла за подругой дверь.

Ирка с детками вернулись часа через полтора. Ясно, в этой семье каждый ест за троих, а запасы еды в пиццерии не резиновые.

– Мы идем! – сообщила мне подруга телефонным звонком.

Голос у нее был грозный. Таким тоном в Древней Руси уведомляли врагов: «Идем на вы!» Мне не хотелось подвергать свою очень малую родину – благоустроенную двухкомнатную квартиру – набегу диких орд, и я спустилась, чтобы встретить Максимовых во дворе.

В круглой клумбе возился дядька в робе с надписью «Горблагоустройство» – корчевал пень. Пень сопротивлялся, и Максимовы с профессиональным интересом наблюдали за процессом.

– Может, помочь? – не в силах оставаться безучастным зрителем, спросила дядьку Ирка.

Малыши с готовностью засучили рукава.

– Есть ножовка по металлу? – с надеждой спросил дядька.

– С собой нет, – с сожалением ответила Ирка, мимолетно глянув на свою сумку-торбу, объемистую и полную сюрпризов, как мешок Деда Мороза.

– Тогда не поможете, – вздохнул дядька.

Я обошла его, в комплекте с разлапистым пнем на круглой клумбе напоминающего скульптурного Геракла, борющегося со змеями в фонтане, и увидела, в чем проблема. Когда-то саженец привязали к опоре – пруту арматуры, потом дерево увеличивалось в объеме, и железяка вросла в него. Геракл из Горблагоустройства подкопал и подрубил корни, но не мог справиться с железным штырем, который удерживал пень в земле.

Но дядька не сдавался. Он сунул под пень ломик и давил на него изо всех своих сил. Что-то пугающе хрустело – то ли пень, то ли дядька.

– То не досточки, то косточки трещат, – опасливо пробормотала я.

Ирка покосилась на меня, сказала:

– Подержи-ка! – и перевесила на меня свою торбу, под грузом которой я тут же согнулась.

– Тянем-потянем! – скомандовала подруга своим юным богатырям, и они вместе ухватились за подрытые корни.

Затрещало еще громче, потом звучно кракнуло, и пень неохотно повалился на бок.

– Спасибо! – Дядька прижал заскорузлую ладонь к логотипу на нагрудном кармашке. – Не знаю, как вас благодарить!

– А я не знаю, стоит ли, – ответила Ирка, глядя в образовавшуюся яму.

Я подошла, тоже посмотрела и поняла, что от благодарности подруга отказалась вовсе не из скромности. В разворошенной черной земле отчетливо белел человеческий череп.

– Так, я пошел, а вы дальше как-нибудь без меня. – Дядька, едва глянув в яму, присвистнул и засобирался.

– А пень? – крикнула я ему вслед.

– За ним приедут, – не оборачиваясь, пообещал он и скрылся в подворотне.