Тайный гость - Яна Перепечина Страница 17

– Ну, с парашютом прыгать и канкан ночь напролёт отплясывать я бы всё-таки не рекомендовал, – улыбнулся доктор.

– Понятно. – Арине было не смешно и по-прежнему неспокойно, но очень хотелось поверить авторитетному специалисту. Она купила в аптеке все прописанные весьма и весьма недешёвые препараты и внимательно следила за тем, чтобы Надежда Фёдоровна принимала их. Старушка не отказывалась, аккуратно исполняла все предписания, но Арине постоянно казалось, что жизнь уходит из неё.

Весной стало совсем плохо. Надежда Фёдоровна слегла. Измученная ожиданием самого страшного, Арина вспомнила о бумажке с адресом, которую сунул ей перед расставанием батюшка Серафим. Тогда он ласково и настойчиво сказал ей:

– Аринушка, ты обязательно сходи к отцу Иоанну, обязательно. Он мой семинарский друг и замечательный человек.

– Спасибо, – искренне поблагодарила она и добавила: – Неудобно вашему другу навязываться.

– Ах, Ариша, Ариша, – вздохнул тогда отец Серафим, – для настоящего священника каждый, кто пришёл в храм, – радость. А Иоанн – настоящий священник.

И вот теперь, глядя на умирающую – в этом Арина уже почти не сомневалась – Надежду Фёдоровну, она решилась съездить к отцу Иоанну.

Все полтора года она не забывала о своём спасителе, несколько раз писала ему и на большие праздники отправляла посылки с немудрёными подарками. В церковь тоже ходила. Но нечасто. И чувствовала себя не в своей тарелке. Ей вспоминались тихие службы в маленькой таёжной церквушке, слабые дребезжащие голоса старушек-певчих, бьющиеся вспугнутыми птичками о стены и окна, и радостное, ясное лицо отца Серафима, обращённое к немногим прихожанам. И в такие минуты Арине казалось, что своим отъездом в Москву она предала всё это, вернувшее её к жизни, отказалась от чего-то настоящего и правильного. И ей было стыдно. Потому в храмы она входила со смятенной душой и старалась поскорее уйти.

Но видя, осознавая, что дни её обожаемой Надежды Фёдоровны сочтены, Арина должна была помочь ей. Конечно, лучше всего было бы пригласить к старушке её духовника, но батюшка из ближайшей церкви, в которую долгие годы ходила Надежда Фёдоровна, недавно сам умер. И не к кому, кроме отца Иоанна, о котором его друг Серафим говорил с восторгом и тихой гордостью, было теперь обратиться.

Друг иеромонаха Серафима служил в крохотном старинном храме в центре Москвы. Несмотря на то что рядом был большой монастырь, на Литургию пришло так много прихожан, что Арина даже растерялась. Стоя почти у дверей, она искоса поглядывала по сторонам. К её удивлению, на службе было много молодых семей с детьми, а не только старушки и несколько стариков, как внушал им Венцеслав и искренне полагала раньше сама Арина. В Братстве всегда говорили о том, что православие – умирающая вера, а место молодёжи только у них. И вот теперь Арина видела совсем, совсем другое.

Шла исповедь, и немолодой батюшка с удивительно добрым лицом внимательно слушал каждого подходящего к нему. Желающих исповедоваться было много, но ни в какую очередь они не выстраивались. Просто спокойно стояли в отведённом для этого месте и ждали.

Прочитав разрешительную молитву над очередным исповедником, батюшка сам подзывал к себе следующего. И Арина с удивлением поняла, что он знает почти каждого, кто пришёл в храм, и понимает, кого и когда нужно подозвать. Вот с улыбкой поманил молодую женщину, та передала маленького сынишку на руки мужу и быстро подошла к батюшке. Они тихо разговаривали, и Арина не могла оторвать глаз от лица священника: так сочувственно, с таким пониманием слушал он свою прихожанку. Отходила она от него совершенно счастливая, с ясным, сияющим взглядом. А ведь до этого – Арина обратила внимание – нервно теребила пальцами записочку с перечисленными, чтобы ни одного не забыть, грехами.

Следом за женщиной батюшка подозвал её мужа. Высокий молодой мужчина с большим уважением слушал, что говорил ему отец Иоанн. Было видно, что они прекрасно понимают друг друга. На какие-то слова священника парень закивал и тихо засмеялся. Батюшка улыбнулся понимающе и похлопал того по плечу. До Арины донеслись слова:

– Давай, давай, Женя. Правильно всё делаете, молодцы. И Анюту береги. Молодцы вы у меня! Всё. С Богом!

Парень наклонил голову, отец Иоанн накрыл её епитрахилью, а потом ласково, совершенно по-отечески потрепал своё духовное чадо по волосам.

Арина, не отрываясь, смотрела на происходящее в храме и понимала, что прав, прав её драгоценный отец Серафим. Всякие священники есть, но большинство – искренние подвижники. И за непростым, требующим полной отдачи трудом такого настоящего священника она с восторгом наблюдала сейчас.

Вот направилась к батюшке старушка, такая древняя, что просто не понять, как до храма дошла. Небольшой путь в три метра до священника она шла бы очень долго. Но отец Иоанн все с той же ласковой и немного озорной улыбкой встретил её на полпути, подставил свой надёжный локоть и помог дойти до аналоя. Арина услышала:

– Вот молодец, Людмила Васильевна, что пришла. Не сдаёшься, не капризничаешь.

– Господь силы даёт, – тихонько прошептала довольная старушка. А Арина поймала себя на том, что вместе с другими прихожанами улыбается, глядя на эту трогательную сцену.

Потом священник подозвал к себе девочку лет семи, едва ли не в первый раз пришедшую на исповедь. Чтобы ей было удобнее, батюшка сел на корточки, и маленькая исповедница что-то горячо зашептала ему на ухо. И её не менее внимательно и уважительно, чем взрослых, слушал немолодой отец Иоанн.

После подошёл к нему мальчишка-подросток, похоже, брат девочки. Заговорил с жаром о чём-то, очевидно, очень личном, заставляющем страдать или сомневаться. Долго, не прерывая, слушал его священник, потом сказал несколько слов. Мальчик покраснел так, что сзади было видно, как заполыхали его уши. Батюшка посмотрел на него испытующе, добро и озорно улыбнулся и снова негромко заговорил. Подросток не отрываясь смотрел на него, уши его постепенно приобретали первоначальный цвет. И Арина поняла, что отец Иоанн говорит тому что-то такое, что очень важно, очень правильно и понятно мальчику, и тот ловит каждое слово, боясь упустить хоть одно. Отходил он от священника всё с тем же счастливым видом, что и предыдущие исповедники.

Глядя на это творящееся на её глазах Таинство, Арина вдруг поняла, как не правы были Венцеслав, она сама и другие, хулящие Церковь и священство. Сама она в детстве и юности в храмы не ходила, ничегошеньки о жизни православных не знала, но при этом огульно ругала их мир. А слушая отца Серафима, пыталась даже спорить с ним. С кем? Монахом, почти в одиночку восстанавливающим разрушенный храм? С подвижником, который спал всего по три-четыре часа в сутки, а все остальные, если не трудился в поте лица, то проводил в молитве? И он не гнал её, спорщицу, в три шеи, а жалел, слушал, помогал…

Арине стало так стыдно, что на глаза набежали слёзы. За локоть её деликатно тронула та самая молодая женщина, за исповедью которой она так внимательно наблюдала. Как называл её батюшка? Анютой? Да, точно. Анютой.