Три ангела по вызову - Наталья Александрова Страница 17

…– А он сидит на кухне, и на голове у него – полиэтиленовыймешок! – закончила свой рассказ Жанна.

– И тишина! – не удержалась Ирина.

К счастью, Жанна, глубоко погруженная в свои переживания, нерасслышала эту язвительную реплику. Она задумчиво смотрела на пустой стакан.

Ирина поспешно подлила подруге коньяку, и та выпила его какводу.

– И самое главное – меня соседка видела!

– Какая соседка? – озабоченно переспросила Ирина.

– Да такая… с собакой выходила… неприятная такая…

– С собакой? Тогда я ее должна знать! Я всех собачников водворе знаю! Какая у нее собака?

– Ну, такая… тоже противная… кривоногая, толстая, и мордаприплюснутая…

– Мопс, что ли?

– Ну, наверное, мопс…

– А-а… – Ирина погрустнела, – так это КсенофобияНикитична… трудный случай!

– Что? Ксенофобия? – Жанна вытаращила глаза. – Этоу нее такая кличка, что ли? Ну тогда мне точно конец!

Какая кличка! Настоящее имя, по паспорту! Но в данномслучае, имя вполне соответствует содержанию! – Ирина придирчиво огляделаподругу и тяжело вздохнула: – А ты, конечно, как всегда вырядилась на манерпожарной машины! Кто там в малиновом жакете вошел в подземный переход!

– Знаешь, лучше ты меня не зли! – окрысиласьЖанна. – Что же я, должна носить вещи нежно-крысиного цвета? Или цветаосенней грязи, как Катерина? Я – яркая женщина, и мне идут яркие цвета!

– Ну вот, теперь я тебя узнаю! – обрадоваласьИрина. – А то совсем скисла! Но насчет одежды – что-нибудь крысиное тебесейчас не помешало бы, а то в таком виде тебя только слепой не узнает! Да и товряд ли, потому что духи у тебя тоже… с ярко выраженной индивидуальностью! ДажеЯша чихает!

– Ничего, доберусь до дома – что-нибудь подберу!

– До дома? – Ирина подошла к окну и сновапомрачнела. – Это тоже будет не просто. Посмотри-ка, кто тут у нас!

Жанна встала (при этом кухня поплыла у нее перед глазами) ивыглянула в окно.

Перед тем подъездом, где обитал покойный господин Цыплаков,стояли целых три машины с синими милицейскими мигалками. Около этих машинслонялись, курили и переговаривались несколько мрачных парней в кожаныхкуртках, удивительно похожих на персонажей милицейских телесериалов. Еще одинтакой же парень разговаривал с бдительными пенсионерками, оккупировавшимиближайшую скамейку. Причем, судя по их энергичной жестикуляции, разговор былплодотворный и содержательный.

– И почему это все реальные менты так похожи нателевизионных? – задумчиво проговорила Жанна. – Телевизионщики точноуловили их стиль или живые милиционеры стали косить под телеперсонажей?

– Сейчас тебя не это должно волновать, – прервалаподругу Ирина, – сейчас нам нужно думать, как тебе отсюда вырваться!

– Однако быстро же они узнали про убийство! –продолжала Жанна. – Интересно, откуда?

– Насколько я знаю Ксенофобию, она любые скандалы сквозьстены чувствует!

– Ну, на этот раз ей такие способности непонадобились! – вздохнула Жанна. – Кажется, убегая из квартиры, язабыла закрыть за собой дверь…

– Ну вот видишь…

– Ох, ну надо же так вляпаться! А я еще Катьку всегда ругаю!

– Ну, раз ты способна на самокритику – значит, пока еще невсе потеряно!

– Короче, как мне добраться до своей машины?

– До машины? – Ирина хмыкнула и покосилась наподругу. – Кажется, ты немного горячишься!

– А что такое?

– Ты сколько коньяку выпила?

– Ах да… – Жанна удивленно посмотрела на полупустую бутылкуи снова села за стол. – Ну раз так – налей мне еще немного! Да и себетоже, а то одной как-то грустно пить!

Ирина разлила остатки коньяка и села, подперев подбородоккулаком:

– Однако переодеться тебе непременно нужно! В таком виде тыи десяти шагов не пройдешь, первая же бабка остановит!

– Да? – Жанна фыркнула. – Не хочешь ли ты сказать,подруга, что дашь мне что-то из своих шмоток?

– А что? – Ирина обиделась. – Ты хочешь сказать,что мои вещи никуда не годятся?

– Нет, я только хочу сказать, что они с меня будутсваливаться, как с вешалки! Они все велики мне на четыре размера!

– Ну уж и на четыре! – Ирина подпрыгнула отвозмущения. – Максимум на размер! Вот у тебя какой размер, какой?

– Ни за что не скажу! – Жанна схватилась засердце. – Хоть пытай меня! Хоть жги каленым железом!

– А я и так знаю, – фыркнула Ирина, – я виделаэтикетку на твоем желтом пиджаке…

– Вечно ты подглядываешь, вынюхиваешь… подруга, называется!

– Жанна, ну что мы вдруг так раскричались, – опомниласьИрина, – разве можно?

– Действительно! – усовестилась Жанна. – Это всеконьяк! Ты мне больше не наливай!

– А там больше и нету, – Ирина перевернула бутылку ипотрясла ее над своим бокалом. По стенке скатилась одинокая капля.

– Но мои вещи тебе действительно будут великоваты. Так чтопридется тебе выбрать что-нибудь из Наташкиных.

Наташа, дочь Ирины, училась в институте и пока носила одеждунесколько меньшего размера.

– Наташкиных? – подозрительно переспросилаЖанна. – Я себе представляю, что она носит!

– В твоем положении, дорогая моя, – наставительносказала Ирина, заваривая крепкий кофе, – совершенно ни к чемукапризничать. Откровенно говоря, положение твое – хуже губернаторского,учитывая нашу Ксенофобию Никитичну и ее дурной глаз и злой язычок.

Она нарочно решила немного приструнить Жанку и добиласьсвоего, подруга притихла, даже не стала прохаживаться насчет Ирининыхспособностей варить кофе.

– Ну, идем уж, – с тоской сказала Жанна, осторожновыглянув в окно. Милиции во дворе несколько поубавилось, зато стоял обшарпанныймикроавтобус с затемненными стеклами – надо полагать, труповозка. И вот двоесанитаров пронесли носилки, прикрытые старым вылинявшим одеялом.

– А вот интересно, – задумчиво сказала Ирина, –кто же его прикончил, если не ты? Ведь ты этого не делала, хоть и хотела?Настроение у тебя было самое кровожадное!

– Ну, для начала я хотела получить с него деньги за ремонтмашины… Потом устроить основательный скандал, попортить ему крови. В общем,запугать, отплатить за мое вчерашнее унижение… как говорят юристы – компенсацияморального урона. Но убивать, да кому он нужен-то, форменный тюфяк… Наверное,его эти прикончили, что с ним в ресторане сидели. Один – самый настоящийбандит, второй вроде одет прилично и разговаривает вежливо, но ты бы видела егогалстук! Жуткой пестроты и яркости, до сих пор в глазах рябит!