Кости Авалона - Фил Рикман Страница 17

Хотя я не считаю себя наделенным даром чувствовать присутствие посторонних, в ту ночь мне показалось, что в библиотеке я не один.

Такое случается. Я часто слышу шелест бумаги, будто книги шепчутся между собой. И шепот знаний разносится по воздуху. Или тихий звон колокольчиков — будто где-то вдали, и вместе с тем рядом, внутри самого помещения, точно что-то возвещает о рождении новой идеи. Вы, конечно, можете подумать, что я с причудами. Но что думаю я сам, так это то, что наука никогда не должна превращаться в унылую прозу формул, но всегда обязана питать интерес к непознанной стороне вещей.

В ту ночь я сидел за своим рабочим столом, при двух свечах, с маленькой кружкой пива у локтя, и думал поработать над теорией сотворения. С ее помощью я пытался точно, ясно и математически строго объяснить происхождение и устройство нашей вселенной и то, каким образом мы могли бы взаимодействовать с тайными силами, что правят ею.

Однако вскоре я поймал себя на мысли, что думаю о нашей пропавшей служанке, Катерине Медоуз. Сколько раз я мечтал о близости с нею; верил, что мы могли бы согреть и утешить друг друга, поскольку Катерина казалась такой безропотной девушкой, какая ни за что…

Бог мой, в кого же я превращаюсь?

Доктор Ди общается с демонами!

— Джон…

Я едва не закричал с досады. В дверях стояла мать. Она держала свечу на оловянном подносе, и в желтом свете ее лицо было словно тонкий, полупрозрачный пергамент. Поверх ночной сорочки наброшено старое серое платье.

— Иногда, — сказала она, — мне совсем не нравится, как смотрят на нас наши соседи.

Тень свечи скакала по стенам книг и манускриптов и плясала на глобусе, изготовленном для меня моим другом и наставником, Жераром Меркатором. В камине потрескивали поленья. Я выпрямил спину.

— Какие соседи? Случайно, не матушка Фальдо?

— Нет, это… тех людей я не знаю по имени. Неужели ты не замечаешь, с каким видом на нас глядят?

Я вспомнил взгляды мужчин из таверны, куда я заходил в надежде найти там Джека Симма. Вспомнил, что он мне говорил. Я хотел сказать что-нибудь утешительное, но в голову пришло лишь предложение Сесила обеспечить мою мать охраной — я знал, каким будет ее ответ.

— Я этого не желаю. Мне тут жить. Я не хочу, чтобы на нас пялились, как на… чужеземцев. — Матушка вошла в комнату и закрыла за собой дверь. — Я думала, все изменится, когда тебе предложили кафедру в Аптон-апон-Северн.

— Это было очень давно.

— Не так уж давно.

— Мама, то было другое время. Король Эдуард был ребенком, Сеймур был при нем регентом, закон против ведьм отменили, я был…

— Незапятнан дурной молвой, — договорила мать.

— Неизвестен, — поправил я. — Меня мало кто знал — в этом вся разница.

Между известностью и дурной славой все же имеется тонкая грань.

Глупо отрицать, что восемьдесят фунтов в год за кафедру в Аптоне совсем бы не помешали, но я никогда не собирался становиться священником. Врачевание душ — сама идея принятия на себя подобной ответственности ужасала меня.

— Не знаю, чем ты занимаешься, — сказала мать в порыве отчаяния. — Я больше не понимаю, что ты делаешь.

— Я учусь. Набираюсь знаний. Веду расчеты.

Я не видел выражения ее лица, но мог почувствовать его. Мне следовало найти занятие получше.

— Изучаю математику… — Я закрыл книгу. — Теперь я понимаю устройство Вселенной. Ее строгие законы, которыми, думается, мы можем воспользоваться сами. Чтобы… изменять реальность. Надеюсь, в конце концов, понять, для чего мы существуем. Узнать хотя бы немного, в чем замысел Божий…

— Каким образом это поможет изменить мою жизнь? Кто заплатит тебе за твои знания?

Я закрыл глаза. Мать была права. Королева много раз обещала принять меня на государственную должность, но все оставалось по-прежнему. Ни жалованья, ни титула, ни даже предложения новой кафедры. Другие получали рыцарство или пэрство, имения и земли за гораздо меньшие заслуги, чем моя работа по навигации. Я же до сих пор оставался простым человеком.