Не плачь - Мэри Кубика Страница 16

Наступает вечер, сгущаются сумерки, а Эстер все нет.

На следующий день я с трудом выхожу на улицу и тащусь на работу, хотя больше всего мне хочется сидеть дома и ждать Эстер. Она может вернуться на вторые или на третьи сутки, если верить диспетчеру службы 311, а Эстер нет всего сутки.

Семьдесят процентов пропавших уходят добровольно; это тоже она мне сказала. А еще я знаю, что Эстер ищет новую соседку – хочет меня заменить. Пораскинув мозгами, я прихожу к выводу: исчезновение Эстер как-то связано со мной и моей небрежностью. Я уже поняла, что я – никудышная соседка. Да, возможно, я в чем-то виновата, но лучше мне не становится. Эстер как будто врезала мне ногой в зубы. Оказывается, она хочет меня выставить…

Но я не могу сидеть дома еще два дня и ждать, что Эстер появится, как по волшебству. Мне нужно ходить на работу и надеяться: когда она вернется, мы все обсудим. Если она вернется.

Утром в понедельник я сажусь на двадцать второй автобус и еду в центр. Сама не знаю, почему я решила надеть короткую юбку. На каждой автобусной остановке – а автобус останавливается буквально на каждом перекрестке – двери открываются, и в салон врывается морозный ноябрьский воздух и нападает на мои голые ноги. На мне колготки, не поймите меня неправильно, но тонкие колготки совершенно не защищают от безжалостного ветра в Городе ветров, как называют Чикаго. В сумке у меня туфли-лодочки, на ногах – спортивные туфли; я воплощение работающей женщины. Видела бы меня сейчас моя мать! Она бы гордилась мною.

На мне наушники, в планшете, лежащем на коленях, играет музыка. По крайней мере, музыка заслоняет меня от кашля, чихания и сопения окружающих пассажиров. Я даже могу притвориться, будто меня здесь нет, хотя ласковый голос Сэма Смита, который уговаривает меня остаться, – совсем не плохое начало дня. Какой-то болван приоткрыл окошко, и температура в салоне автобуса стремительно падает. Я плотнее укутываюсь в куртку и рявкаю на сидящего сзади мужчину, чтобы перестал трогать мои волосы. Я вижу его уже не в первый раз. Это бездомный, бродяга; наверное, все, что насобирал на улицах, потратил на билет, чтобы хоть немного погреться. Не потому, что ему некуда ехать, а потому, что он никуда не едет. Он катается на автобусе, потому что в автобусе тепло. Едет, пока его не выгоняет водитель, а потом сходит. Клянчит еще денег и, как только набирает еще два доллара, платит за проезд и снова катается.

Мне его немного жаль. Совсем немного.

Но если он еще раз до меня дотронется, я пересяду.

Впереди показывается центр города – Петля; чем дальше мы от Андерсонвилля, тем выше здания. Проезжаем Аптаун, Ригливилль, Панораму, Линкольн-парк.

Двадцать второй автобус, покачиваясь, едет по Кларк-стрит, а у меня руки покрываются гусиной кожей и холодок пробегает по затылку, лаская мои длинные золотистые локоны. Я страшно злюсь. Эстер пытается меня заменить.

Больно, как бывает, если прищемишь мизинец – или когда выходит камень из почки. Очень больно. Нет, еще больнее – как будто прищемила пальцы дверцей машины. Я хочу заорать и разрыдаться. В сердце пусто; теперь я знаю, что мне скоро негде будет приклонить голову. Я слышала, как вчера говорила та девушка, что звонила Эстер, – доверчиво и бодро она объявила: «Я по вашему объявлению в „Ридере“… Объявлению о поиске соседки».

Она еще не знает, что меньше чем через год Эстер и ее заменит.

Я выхожу из автобуса и семеню к моему офисному зданию, небоскребу на Уобаш-авеню. Он высокий и черный; на пятидесяти одинаковых этажах одни конторы. Когда-то из окон верхних этажей открывался великолепный вид, но теперь его загораживает более новый монстр: девяностовосьмиэтажный небоскреб из стали, с зеркальными стенами, который возвели почти за одну ночь, точно напротив моего рабочего места, на противоположной стороне улицы. Старшие партнеры нашей компании, которые выбрали себе огромные кабинеты с панорамным видом, очень раздосадованы тем, что они больше не видят из окон озера Мичиган. Они брюзжат и ругают эгоиста – какого-то промышленного магната, потому что его супернебоскреб все для них загородил.

Проблемы первого мира.