Стражники среди нас - Ирина Меркина Страница 16

Рада однажды с грустью заметила, что она и мальчики так и остались по разные стороны границы — они считают родиной ту страну, где прошло их детство, и скорее всего там и осядут. Но пусть это будет самым большим несчастьем; дети умненькие, способные, добрые, лишь бы у них все сложилось, а она, Рада, одиночества не боится, к тому же Юля здесь и скоро, даст бог, внуки пойдут. Но пока внуков не было, насколько знала Наташа, и Рада жила одна.

Наташа вдавила кнопку звонка посильнее. Она уже позвонила один раз, но Рада могла возиться на кухне и не слышать. В том, что ее ждут, Наташа не сомневалась — Рада была очень аккуратным человеком и, если бы у нее что-то изменилось, обязательно предупредила бы своего парикмахера.

Однако дверь все не открывали, и Наташа больше огорчилась, чем забеспокоилась. Будет жаль, если Рады почему-то не окажется дома. Ей не хотелось откладывать чаепитие и разговор, на который она так настроилась. Она нажала на звонок еще раз, подержала — и дверь наконец распахнулась.

На пороге стоял молодой человек, слегка похожий на Раду, но смуглый, черноглазый, с кудрявой шапкой волос. На нем была защитного цвета майка с непонятными буквами, и Наташа догадалась, что это старший мальчик, тот, что служит в Израиле. Теперь понятно, почему Рада не откликалась. Сын неожиданно приехал, она закрутилась с делами так, что даже позвонить не успела, а сейчас, наверное, побежала в магазин…

— Здравствуйте, — сказала Наташа улыбаясь. — Я парикмахер, Наталья. Мы с Радой договаривались на семь, она меня ждет.

Юноша все так же молча стоял в дверях и смотрел на нее. Может, он плохо понимает по-русски? Забыл язык?

Наташа лихорадочно собрала в памяти остатки английского:

— I am a barber. Your mum…

— Мама не ждет вас, к сожалению, — безучастно произнес парень с мягким акцентом. — Мама не находится в живых. Она… умерла…

— О Боже, — сказала Наташа, отступая. Дверь тут же закрылась.

Наташа постояла на площадке минуту, а может час. В голове была полная пустота. Ей хотелось сжать виски ладонями, чтобы собрать разрозненные мысли, но руки были заняты несессером и конфетами. Надо пойти домой и подумать… Вот только о чем? Она же ничего не знает. Рада умерла, говорит мальчик. Бред какой-то, она же собиралась стричься и печь пирог! Разве люди умирают просто так, ни с того ни с сего?

Наконец Наташа решила, что не имеет права уйти, ничего не выяснив. Она снова позвонила и приготовилась терпеливо ждать, но на этот раз ей открыли сразу.

— Простите, — сказала она юноше в армейской майке, который не выказал ни удивления, ни раздражения. — Но мы дружили с вашей мамой… Можно мне войти?

— Да, пожалуйста, — парень по-прежнему вел себя как автомат. Он посторонился, и она вошла в ярко освещенную прихожую.

— Во-первых, примите мои глубокие соболезнования…

Сухие, казенные слова застревали во рту, как жеваная бумага, но других Наташа не знала.

— Во-вторых… Я понимаю, что вам тяжело сейчас… Но не могли бы вы мне рассказать, как это… произошло. Я видела ее всего несколько дней назад. Она…

— Она попала в инцидент. Упала с моста, — сказал юноша скучным голосом. Они стояли в прихожей, и он не приглашал ее в комнату.

— Витя, кто это? — раздался женский голос, так похожий на Радин, что у Наташи на миг появилась безумная мысль, что ее просто разыгрывают. Может, у израильских солдат такой своеобразный юмор?..

Из комнаты, где они обычно стриглись, вышла молодая женщина в джинсовом комбинезоне с выпирающим животом. Она была очень похожа на Раду лицом, глазами, цветом волос, даже крупными зубами, но полнее, с более мягкими и округлыми чертами. Впрочем, возможно, полнота и округлость были вызваны беременностью.

— Это парикмахер мамы, — сказал Витя и оглянулся на дверь комнаты, видимо считая, что теперь имеет право ретироваться. Но женщины загораживали ему дорогу, и он остался на месте.

— Ее нашли под мостом на железнодорожных путях, — сказала Юля, не задавая лишних вопросов.

Наташа вспомнила, что именно так зовут Радину дочь.

— От нее пахло водкой. Сначала решили, что она бомжиха, но при ней были документы. Милиция считает, что она была пьяной и упала с моста. Только водка на пустой желудок — так выяснили на вскрытии.

— Но этого не может быть! — вскрикнула Наташа.

— Разумеется, не может быть, — отрезала Юля. — Мама никогда не пила водку, да еще натощак. Но нас никто не слушает. Приходил милиционер, говорил с соседями, и они сказали, что мама была странная. Все время где-то бродила и одевалась как нищая. На самом деле она одевалась так, как ей было удобно.

— Конечно! — с жаром вырвалось у Наташи. — Я хорошо знаю Раду. Знала… Но что же с ней случилось на самом деле?

— Какая разница, — сухо сказала Юля. Она говорила без акцента, и в ее голосе, так похожем на материнский, звучали совсем не свойственные Раде жесткие нотки. — Что бы ни случилось, маму не вернешь. А связываться с ментами — себе дороже выйдет. Вить, пойди к Ромке, он там один.

Старший сын Рады, который терпеливо ждал окончания беседы, с готовностью кивнул и протиснулся мимо них в комнату. Там, вероятно, ждал его младший брат, тоже прилетевший из Израиля. Сколько времени, должно быть, они не собирались вместе — чтобы встретиться лишь на похоронах матери. Кстати…

— А когда похороны? — спросила Наташа.

— Похороны уже были, — ответила Юля. — Вчера. По еврейскому обычаю это очень быстро.

— Да-да, — сказала Наташа. — Простите.

И заплакала только на лестнице.

Да, Рада многим казалась странной, например: одевалась в очень дешевые вещи — либо в то, что казалось дешевым окрестным сплетницам. И бродить по городу она любила. И со своим рюкзачком и давно не стриженными «лохмами» вполне могла кому-то показаться бомжихой. Пожалуй, она даже способна была упасть с моста просто по рассеянности, заглядевшись на что-то. Но представить себе Раду нажравшейся водки натощак…

Натощак? Стоп! Наташа рванулась было обратно, но передумала. Она решила вначале все выяснить сама.

— Юрка, ты можешь по Интернету найти синагогу? — крикнула она, влетая в квартиру.

— В Москве? — уточнил сын невозмутимо, как будто она искала обувной магазин или кинотеатр.

Он пощелкал на клавиатуре. Наташа торопливо сменила туфли на тапочки и встала рядом, заглядывая сыну через плечо.

— Что тебе нужно в синагоге? — спросил он деловым тоном, показывая на список каких-то фраз.

— Еврейский календарь, — ответила Наташа.

— Так и скажи. Тогда зачем синагога? — пожал плечами Юра и набрал в пустой строчке слова «еврейский календарь».

Когда же выяснилось, что маме на самом деле нужны праздники, а не весь календарь, он посмотрел на нее с откровенной насмешкой, пожал плечами и выстукал на компьютере «еврейские праздники».