Девушка, переставшая говорить - Трюде Тейге Страница 16

– Э… это… б… бы…

Юханнес застонал. Он лежал на животе и сопел, а Вегард стоял, прижав колено к его спине, скручивая ему руки сзади.

Карстен уже успел спуститься вниз и приобнял Кайсу.

Когда Юханнес успокоился, Вегард позволил ему сесть, прислонившись к стене, но не убирал руки с его плеча.

Юханнес закрыл лицо ладонями и перевел дух.

– Ф… фото в га… газете, – сказал он.

– Что будем с ним делать? – спросил Вегард. – Он пьян в стельку.

Юханнес поднял глаза на Вегарда.

– Д… д… дерьма мешок!

– А как ты думаешь, кто убил Сиссель, Юханнес? – спросила Кайса.

– Н…не знаю… – заплакал он. – Она б…боялась.

Юханнес попытался вычленить слова между всхлипываниями, но не мог обуздать заикание. Он сдался и рухнул.

18

Свернув на боковую дорожку и пройдя мимо сада Сиссель к белому каменному дому, где жил Юханнес, Кайса заметила полицейскую машину.

Проводив Андерса и Теу в школу, она решила поговорить с Юханнесом. В его отчаянии было что-то искреннее и настоящее. Кроме того, перед тем как заикание помешало ему, он успел сказать, что Сиссель боялась. Но Кайса сомневалась, захочет ли он с ней говорить.

Вигдис, мать Юханнеса, сидела на лестнице у входной двери, уронив голову на руки. Эггесбё стоял рядом с растерянным видом. Заметив Кайсу, он подошел к ней.

– Да что с тобой такое? – раздраженно спросил он. – Чуешь смерть?

– Что случилось?

Из сарая вышел полицейский.

– Привет, Кайса! – поздоровался он, улыбнувшись. – Быстро вы, однако!

Это был Эвен Рунде. Он был на пресс-конференции, но Кайса с ним не разговаривала. Они тесно сотрудничали с Карстеном в деле об убийстве. Рунде подошел к ней и обнял ее.

– С Юханнесом что-то случилось? – спросила Кайса.

– Он мертв, – ответил Эггесбё.

– Мертв? Но что…

– Самоубийство, похоже на то, – прервал ее Эггесбё.

– Он покончил с собой? Но когда?…

– Иди домой.

Эггесбё повернулся к ней спиной и пошел обратно к матери Юханнеса.

– Как это произошло? – спросила Кайса, посмотрев на Эвена.

– Прострелил себе голову из охотничьего ружья, – ответил он. – Но никому не говори, что я сказал тебе это.

Кайса рассказала ему о случившемся прошлым вечером.

– Он, так сказать, был не совсем в себе, – сказала она.

Эвен записал ее рассказ и сказал, что, вероятно, им потребуется поговорить с ней еще раз. Он последовал за Эггесбё к женщине на лестнице.

– Привет Карстену, – добавил он через плечо.

С горечью в душе Кайса тем же вечером писала заголовок для утренней газеты. Она представляла себе выражение глаз Юханнеса прошлым вечером, отчаяние на его лице, что-то, напоминающее страдание. Он ополчился на нее из-за заголовка о том, что его допрашивают. Он не вынес этого, почувствовал себя высмеянным, думала она, пока писала.

УБИЙСТВО В ЛУСВИКЕ:

ПОЛИЦИЯ СВОРАЧИВАЕТ РАССЛЕДОВАНИЕ

Полиция свернула расследование по делу об убийстве тридцатитрехлетней Сиссель Воге в Лусвике, коммуна Вестёй. Житель деревни, бывший в участке на допросе, мертв, и о его смерти говорят как о личной трагедии. Полиция не желает сообщать детали обстоятельств смерти. Участковый Уле-Якоб Эггесбё говорит, что они ждут результатов анализов улик с места происшествия.

– У нас больше нет потребности в таких больших ресурсах, – сообщил он. Эггесбё отказался комментировать, обнаружили ли они улики, указывающие на связь между убийствами Сиссель Воге и ее отца Педера Воге. По сведениям «Суннмёрспостен», между умершим мужчиной и семьей двух жертв убийства произошла соседская ссора. Умерший неоднократно был пациентом психиатрической клиники.

Карстен наклонился через ее плечо и прочитал написанное.

– Думаешь, он и есть убийца? – спросил он.

– Нет. Или скажем так – я не уверена. Подумай только, а вдруг он ни в чем не виновен? Он мог покончить с собой из-за того, что я написала, я подтолкнула его к краю, я должна была…

– Ты же не знаешь, какая информация есть у полиции. Ты просто делала свою работу, не упоминая его имени, ты даже не написала, что он в числе подозреваемых, только то, что его допрашивают. И так все и было. Кроме того, самоубийство часто является признанием вины.

– А что, если нет? – Кайса положила локти на стол и, глубоко вздохнув, закрыла лицо руками. – И еще он сказал, что Сиссель боялась. Думаю, он что-то знал. Как я жалею, что мы позволили Вегарду отвезти его домой. Нужно было попросить полицию забрать его.

19

Однажды мама умрет.

Сколько раз она думала об этом? Она была всего лишь ребенком, но сколько себя помнила, она вынашивала эту мысль. Это не был иррациональный страх или рациональное предположение, это была уверенность.

И каждый раз, когда отец срывался, она думала: «Сейчас это случится. Сегодня мама умрет».

Но этого не случалось. Год за годом он бил ее, но она не умирала. Тем не менее уверенность не становилась меньше, наоборот, она усиливалась. День, когда мамы не станет, приближался с каждым разом, когда все заканчивалось хорошо.

Когда они были маленькими, отец редко бил их, только хлопок по пальцам, сильный шлепок по попе, иногда оплеуха.

Но когда они стали старше, что-то произошло. Может быть, ей доставалось больше, потому что она была старшей или потому что походила на мать. Она замечала, что раздражает его так же, как мама, только одним своим присутствием. Он стал находить любой повод, чтобы упрекнуть ее, – что бы она ни делала, не было достаточно хорошо.

Он был человеком, использующим все возможные оправдания, чтобы мучить своих близких, словно это было его совершенно основополагающей потребностью, такой же жизненно необходимой, как дышать, есть или пить.

Однажды, когда мама гладила одежду, он неожиданно появился в дверях. Мать испуганно посмотрела на него, поспешила отставить утюг и повесила его наполовину поглаженную рубашку на спинку стула.

– Я не знала, что ты придешь так рано, – сказала она. – Как раз собиралась почистить картошку.

Она, ссутулившись, поспешила мимо него, но он крепко схватил ее за руку и показал на рубашку.

– А с этим что? – сказал он. – Почему ты никогда не можешь ничего сделать нормально? – Он скомкал рубашку и бросил ей в лицо.

– Я могу догладить ее сейчас же, понимаешь, я просто подумала, что ты проголодался.

Ее голос приобрел то странное звучание, делавшее его таким чужим. Она протянула руку, чтобы взять утюг, но не успела дотянуться, как отец схватил его. Взяв ее руку, он положил ее на гладильную доску, а мама не оказала ни малейшего сопротивления.