В Париже дорого умирать - Лен Дейтон Страница 16

— По правде говоря, зашиваю в сиденье кресла, — ответил я.

Бирд рассмеялся.

— Старина Тастевен вам голову оторвет за порчу мебели.

— Это была его идея, — пошутил я, и Бирд снова рассмеялся, поскольку Тастевен славился своей прижимистостью.

— Пойдите туда с камерой, — подначил меня Бирд. — Отличная выйдет статья. Более того, окажете услугу обществу. Видите ли, Париж прогнил до мозга костей. Пора его встряхнуть как следует.

— Отличная идея, — согласился я.

— Тысяча — это будет слишком? — спросил он.

— И даже очень, — ответил я.

— Я так и думал, — кивнул Бирд. — Сотня куда вернее, а?

— Если получится хорошая статья, с фотографиями, могу дать за нее пять сотен фунтов. Пятьдесят за то, что меня туда отведут и проведут познавательную экскурсию, но последний визит туда показал, что я там персона нон грата.

— Кстати, об этом, старина, — сказал Бирд. — Насколько я понял, с вами там довольно паршиво обошелся этот тип, Датт. Но это ведь какая-то ошибка, разве нет?

— С моей точки зрения — да, — хмыкнул я. — Мнение на сей счет месье Датта мне неизвестно.

— Наверное, он сожалеет.

Я улыбнулся этим словам.

— Нет, в самом деле, — продолжил Бирд. — Жан-Поль отлично знает это место. И может все организовать, чтобы вы написали статью, но пока что ни гугу об этом, ладно? Никому ничего не говорите ни под каким видом. Договорились?

— Шутить изволите? — воскликнул я. — С какой такой стати Датт выставит на всеобщее обозрение свою деятельность?

— Вы не понимаете французов, мой мальчик.

— Мне все об этом постоянно твердят.

— Но послушайте… Этот дом принадлежит министерству внутренних дел и им контролируется. Они используют его для слежки за иностранцами — в особенности за дипломатами, — чтобы получить материал для шантажа, грубо говоря. Гадкое это дело, шокировать людей, нет? Ну а они именно это и делают. Некоторые щелкоперы из госструктур — Луазо один из них — охотно бы прикрыли эту лавочку. Теперь вы понимаете, приятель? Понимаете?

— Да, — кивнул я. — Но вам-то какая с этого выгода?

— Не стоит грубить, старина, — сказал Бирд. — Вы сами расспрашивали меня об этом доме. А Жан-Полю срочно нужны деньги. Эрго, я устраиваю вам взаимовыгодную сделку. Предположим, пятьдесят на счет и еще тридцать, если статью публикуют?

По бульвару тащился здоровенный туристический автобус, неоновые огни вспыхивали и гасли на его стеклах. Внутри сидели туристы, кто спокойно, кто вертелся, прислушиваясь к репродукторам и разглядывая грешный город.

— Ладно. — Меня поразило, что он такой умелый посредник.

— В любом журнале, — продолжил Бирд. — И десять процентов при перепродаже другим агентствам.

Я улыбнулся.

— Ага, не ожидали, что я умею так хорошо торговаться, а?

— Не ожидал, — кивнул я.

— Вы много чего обо мне не знаете. Официант! — окликнул он. — Четыре «кира». — И повернулся к Жан-Полю. — Мы договорились. Так что рекомендуется это дело слегка отметить.

Официант принес «кир» — белое вино с ликером из черной смородины.

— Платите вы, — заявил мне Бирд. — И без вычета из оговоренной суммы!

— Будем заключать договор? — поинтересовался Жан-Поль.

— Конечно, нет! — возмутился Бирд. — Слово англичанина твердо. Ты же наверняка это знаешь, Жан-Поль. Основная суть договора — взаимная выгода. А если это не так, то никакой документ не поможет. Кроме того, — шепнул он мне по-английски, — стоит дать ему подобный документ, как он начнет размахивать им повсюду. А вам это меньше всего нужно, а?

— Верно, — кивнул я. Совершенно верно. Моя работа на немецкий журнал была легендой, разработанной в лондонской конторе специально для тех редких случаев, когда нужно было передать мне инструкции по почте. Никто посторонний не мог об этом знать, если только не вскрывали мою почту. Заяви подобное Луазо, я бы не удивился. Но Бирд!..

Бирд принялся объяснять Жан-Полю теорию красок пронзительным голосом, которым всегда вещал об искусстве. Я заказал им еще «кир», а потом мы с Марией отправились пешком обратно к ней домой.

Мы шагали по переполненным транспортом бульварам.

— Не понимаю, как тебе на них хватает терпения, — сказала Мария. — Напыщенный англичанин Бирд и Жан-Поль со своим носовым платком, чтобы заляпать костюм винными пятнами.

— Я не настолько хорошо их знаю, чтобы не любить, — объяснил я.

— Тогда не верь ни единому их слову, — сказал Мария.

— Мужчины испокон века обманщики.

— Дурак ты! — отрезала Мария. — Я не о любовных похождениях толкую, а о доме на авеню Фош. Бирд и Жан-Поль — ближайшие друзья Датта. Закадычные приятели.

— Да? — Я оглянулся назад с конца бульвара. Жилистый маленький Бирд — такой же возбужденный, каким был до нашего прихода — по-прежнему объяснял Жан-Полю теорию красок.

— Comediens, — проговорила Мария. Это слово означало как «актер», так и «обманщик», и «жулик». Я некоторое время постоял, наблюдая за ними. Большое кафе «Блан» было единственным ярко освещенным местом на всем засаженном деревьями бульваре. Белые куртки официантов сияли, когда те лавировали между столиками, заставленными кофейниками, лимонадом и сифонами с газировкой. Посетители тоже вели себя очень живо, размахивали руками, кивали головами, подзывали официантов и переговаривались друг с другом. Они размахивали десятифранковыми купюрами и звенели монетами. Как минимум четверо целовались. Казалось, широкий темный бульвар был притихшей аудиторией, и зрители следили за драмой, разворачивающейся на похожей на подмостки террасе кафе «Блан». Бирд наклонился к Жан-Полю. Жан-Поль рассмеялся.