Казино ты мое, казино - Марина Серова Страница 16

Сидя в Игоревом «фольксе», я разъяснила диспозицию, а потом двинула к Степанычу. Подходя к подъезду, незаметно оглядела окрестности — вроде ничего подозрительного.

У Степаныча дверь была открыта, сам он сидел на кухне и читал «Общую газету».

— Почему дверь не закрыта, хозяин?

— Валька вышла, наверно, она и забыла закрыть.

— Степаныч, у меня знакомый сейчас едет как раз в сторону твоей дачи, если хочешь — подбросит.

— Точно? Ну давай. Это хорошо. Я быстро.

Степаныч начал суетиться, я осматривалась по сторонам, где же я видела?.. А, вот они! — за кухонной дверью на стене дощечка, из нее торчали три гвоздя. На всех висели ключи. Я подумала и незаметно сняла дальние два. Зачем ломать дверь, если ее можно открыть?

— Готов, Степаныч?

— Как пионер!

Сутулый сморщенный старикан нацепил на себя рюкзак и засаленную кепку-бейсболку. Вид такой несуразный, как у гномов в мультиках.

Мы вышли из подъезда, здесь же сразу стоял «Фольксваген» с открытой дверью.

Степаныч усаживался долго, хозяйственно и шумливо, я кусала губы и посматривала по сторонам. Конспирация ни к черту, следить могли и из окна у меня за спиной. Но не стану же я ему объяснять, что его квартира нужна как засада для «жильца».

Степаныч — единственный, кто знает его в лицо, и логично ожидать визита. Но как тут добиться быстроты в движениях, когда Степаныч сначала собрался сесть прямо с рюкзаком, затем его снял и начал бейсболкой очищать от пятен, потом, поставив его на пол у дверцы, полез, задрав ногу, и испачкал переднее сиденье. И много чего еще было. Игорек молчал и только сопел, глядя перед собою. У меня горели уши. Наконец они отъехали, я поднялась к квартире Степаныча, открыла быстро дверь и юркнула вовнутрь.

До приезда Игорька позвонили один раз. Я сняла трубку и молчала. Кто дышал мне в ухо на другом конце — не знаю, но, взаимно прослушав бронхи, мы положили трубки.

В дверь позвонили три раза: два крайних — длинные звонки, средний — короткий.

Я открыла дверь и запустила Игорька.

— Ау, ты подмылась?

Я быстро ладонью прикрыла ему рот.

— Понял! — отреагировал Игорек и начал раздеваться.

У мужчин, как я замечаю, ширинка расстегивается от одной мысли. Прикладной психокинез.

Я отстранила Игорька — расслабься, дурачок, ночью помечтаешь — и пошла на кухню заваривать чай. У Степаныча кофе не было, а заказать его этому маньяку я забыла. Обиженный Игорек затопал следом, подняв с пола пакет, принесенный с собою.

Кривя губы и ворча междометия, стал швырять на стол купленную еду: сыр, хлеб, колбасу, ветчину.

— Тампонов не было, перетерпишь?

Ну о чем разговаривать с дебилом?!

— Слушайте сюда, юноша! Мы с вами ночуем на этой явочной квартире.

Игорек заржал и поперхнулся.

Я продолжала:

— Если будут звонки по телефону, кашляешь взахлеб в трубку и хрипишь. Если тебя называют Степанычем — опять кашляешь, хрипишь и соглашаешься. Короче, темнишь. Пока мы в этой квартире, ведешь себя тихо, разговариваешь почти шепотом. Если умеешь читать — у старикана куча газет стопочкой сложена. Примерно до одиннадцати сидим со светом, после — в темноте. Может прийти гость, нужно его взять.

— Что еще за гость? — зевнул Игорек.

— Я думаю — мужик, с конкретным желанием макнуть дедулю.

— Да понял, не дебил. Он в темноте и не разберет. Я — дедуля, ты — бабуля.

— Этот дед живет один…

Он взял трубку и начал удушливо кашлять.

— Хто? Хто тама? — сипло спрашивал он.

Оглянулся на меня:

— Трубку положили, позорники.

На улице стало смеркаться. Я плотно закрыла занавески, включила свет и телевизор — не очень громко.

— Игорь, у тебя оружие есть?

— Ну!

— Так приготовь, но сразу стрелять не нужно. Хотелось бы взять гостя живым, если придет.

Игорек достал из-за пазухи потертый «ТТ» и, бравируя, стал разбирать и собирать его на диване.

От быстрых движений его руки часы на запястье пускали блики по комнате. Заметив мой взгляд, он гордо стал объяснять:

— Видишь часы? Семьдесят баксов стоят. Мне их подарили. Где они только не побывали! И в воду ронял два раза, и наступал, и пивом заливал. Они у меня уже четыре месяца, а всего два раза отдавал их в ремонт.

Если бы я не зевала в этот момент, то, может быть, и улыбнулась бы.