Нарушители правил - Дмитрий Новоселов Страница 16

– Что все?

– Мы с этим сынком полюбили друг друга. Просто дико полюбили. Он меня на семь лет моложе, но это ничего не значит. Я хмыкнул, как бы соглашаясь.

– Мы честно пришли к моему мужу и все рассказали. Тот поорал, вначале хотел сына отговорить, но сынок упрямый оказался, тогда папаша послал нас к чертям собачьим. Лишил денежного содержания. Жили мы в однокомнатной панельке, с хлеба на квас перебивались. Я так счастлива была!

– И что?

– Год прошел, и он меня бросил, вернулся к своему папаше. Теперь у них все в порядке – семья, а я одна, как дура. Дура я – дура.

– Да уж, – я не нашелся что сказать.

– Знаешь, я сейчас думаю, что сынок отбил меня, чтобы отомстить отцу. Тот ведь их бросил с матерью. Я как вещь. Они там решают свои психологические проблемы, а я теряю целую жизнь, – у нее на глазах навернулись слезы. – Меня все бросают. Даже мать.

– Как это?

– Вот так. Мне было четыре года, когда она меня оставила с отцом и уехала с каким-то греком. Греку, видите ли, такой груз как я не нужен был. Я ее даже не помню.

Что-то сексом тут и не пахнет, сплошная передача «Жди меня». Я почувствовал себя ущербным, в моей жизни таких лихих поворотов не было, не о чем поплакаться.

– Мое детство сплошной кошмар, – тем временем продолжала Жанна.

– Что, папа пил?

– Нет, хуже.

– А что может быть хуже?

– Ладно, проехали.

– Знаешь, почему люди с теплотой вспоминают детство? – меня потянуло на философию.

– Нет.

– Потому что это самое беззаботное время. Там проблем не было. Несчастной любви не было, ненависти тоже. Время тянулось, день бесконечен. Впереди вечность.

– У меня не было беззаботного детства.

– У меня тоже.

– А у тебя то что?

– Были проблемы. Папа хотел, чтобы я стал вундеркиндом. Он сам учитель и водил меня ко всем знакомым репетиторам. Английский, французский, немецкий и т.д. Тогда было модно оканчивать школу за пять лет, всякие там дети-поэты, художники и математики. Но, из меня вундеркинда не получилось.

– Почему?

– Я во всем преуспел кроме математики. Не давалась она мне, хоть убей. Не то, что впереди идти, я даже школьную программу не тянул. Мне в основном папу было жалко. Мечта всей его жизни рушилась. Я так старался, переживал. Папа говорил, что мозг – это мышца, его нужно тренировать. Он заставлял меня считать все подряд, все свободное время. Фонари, ступеньки, ворон, номера у машин. Я придумывал задачи, складывал в уме, потом умножал, делил.

– И что, помогло?

– Да, папа оказался прав. Я все-таки осилил эту науку. С легкостью оперирую в уме любыми четырехзначными числами. Складываю, вычитаю, делю, умножаю.

– Здорово.

– Но есть побочный эффект. Я до сих пор считаю ступеньки, столбы, этажи и все что можно посчитать. Я все еще придумываю задачи.

– Ну, это ерунда. Ты ведь не наркоман. А где теперь твой папа?

– Родители умерли.

– Извини.

Я рассказал, что именно из-за своей способности считать в уме я попал в эту командировку. Ее взгляд на эту проблему был для меня неожиданным:

– Если бы тебя не послали сюда, то мы бы с тобой не встретились. А ты такой здоровский!

Она посмотрела на меня влюблено.

Мы допили мартини, и она сказала, что пора спать. Это очень ответственный момент. Сейчас все решится. Жанна пошла в ванную. Она пробыла там минут пятнадцать и вышла в одном полотенце. Полотенце, хоть и большое, но ничего не прикрывало. На меня напало непривычно сильное возбуждение. Я тоже побежал в ванную. Почистил зубы и принял душ, но возбуждение не спадало. Тогда я надел презерватив и тоже обмотался полотенцем.

Жанна сидела на диване. Я опустился рядом, близко-близко. Обнял ее за плечи и поцеловал в губы. В грудь мне уперлась ее стальная возмущенная рука.

– Ты хочешь сказать, что я блядь? – почти крикнула она.

Ну вот.

– Нет, я такими словами не разговариваю, я такими словами даже не думаю.

– Забудь, – сказала она и разрыдалась.

Я пошел в ванную, снял презерватив и надел трусы.

– Иди, ложись на кровать, – сказал я Жанне, – а я прикорну тут на диване.

– Нет, сам ложись на кровать, мне что-то расхотелось спать.

Мы оба были очень пьяны. Я неожиданно остро это почувствовал.

– Хорошо. А ты что будешь делать?

– Пойду, открою окно, положу титьки на подоконник и буду выть на луну.