Враги моих друзей - Ирина Волк Страница 16

– Он в последнее время приезжал глубоко за полночь и сразу ложился спать. В кабинете, – уточнил Евгений и как-то странно посмотрел на собеседницу. – А звонки, как правило, бывают вечером. Ксения Аркадьевна настаивала на том, чтобы самой подходить к телефону. И очень сердилась, если кто-то ее ослушивался. Дашу однажды даже оштрафовала.

Опять Даша!.. Наталье не давало покоя злополучное кольцо, словно в этой дорогой ювелирной безделушке и крылась главная разгадка этой драмы.

– Даша утром уехала, – словно невзначай сообщил дворецкий. – Остальные тоже разбежались. Один я остался… как Фирс. Разве можно оставить Ксению Аркадьевну одну? Она же не справится! Как вы думаете, Наталья Николаевна, меня не уволят?

– Вы душа этого дома, Евгений, – искренне сказала Наталья, поднимаясь из-за стола. – Разве можно отказаться от души?

Оборин жалко улыбнулся:

– Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?…

– Я и не знала, что вы так хорошо знаете Библию, – грустно улыбнулась Наталья. – Все-таки одного Шекспира оказалось мало – тринадцатый стих, четырнадцатая строфа…

– Все под Богом ходим, – уклонился от прямого ответа Оборин. – Особенно когда кто-то помогает дьяволу…

Какая-то важная, но смутная мысль мелькнула в ее сознании, но так и не успела оформиться.

Наталья набросила шубку и вышла из дома, гадая, где сейчас Ксюша и зачем она уехала в такую рань.

* * *

Будний день, он и есть будний день: все куда-то спешат, суетятся, нервничают. Наташа то и дело тормозила перед торопливыми пешеходами, для которых красный цвет светофора лишь досадная помеха, но никак не знак ограничения. Вместо того чтобы поблагодарить осторожного и внимательного водителя, пешеходы злились, грозили кулаком и зачем-то пинали машину. Вот этого Наташа совершенно не понимала: при чем здесь ее малышка, которая едет строго по правилам?! К счастью, стекло заглушало обидные слова, и Наташа чувствовала себя защищенной от чужих негативных эмоций. Ей и без того хватало своих печалей и горестей.

Она набрала номер Ксении, но аппарат был отключен. Куда она сорвалась в такую рань, да еще в таком состоянии? Поведение подруги не просто беспокоило, оно настораживало. Может, стоит позвонить Людмиле? То же самое. Аппарат выключен.

Сговорились они, что ли?… Впрочем, Кондрашенко могла поехать домой и отключить телефон, чтобы немного поспать. Звонить в «Хом-инвест» Наташа не стала – смысла нет.

Вдруг телефон разразился любимой мелодией.

– Здравствуй, папа. Ты уже знаешь?…

– Сообщили час назад. – Николай Алексеевич тяжело вздохнул. – До сих пор в себя прийти не могу. Никак не поверю, что Миши больше нет. Только вчера созванивались… Странный звонок, – продолжал отец. – Я даже сначала и не понял, что это Миша.

– Он сам тебе позвонил? – удивилась Наташа.

– В том-то и дело! Ни с того ни с сего. Он был не то что пьян… Скорее, какой-то возбужденный. На себя совершенно непохож. Ты же знаешь, Миша никогда не позвонит, если у него какие-то проблемы… У него был такой голос… будто он выиграл небольшую войну…

– Войну? – насторожилась Наташа. – Что он точно говорил, можешь вспомнить?

Николай Алексеевич задумался:

– Сказал, что кое-кому очень скоро понадобится небольшая фабрика по производству валидола…

А потом вдруг сказал, если что не так, связаться с тобой. Мол, ты его посланец. Наверное, он все-таки был не совсем трезв…

– Ты ничего не перепутал? Дядя Миша хотел, чтобы ты связался со мной, а не с Ксюшей?…

– Ну да, сказал, что у Ксении ветер в голове, а ты девушка умная и надежная, все сделаешь правильно. Честно говоря, ничего не понимаю. При чем здесь ты? В общем, я посоветовал Мише протрезветь и хорошенько отдохнуть. По-моему, он обиделся. А я сейчас сижу и думаю: может, чего-то не заметил, не понял, недослышал?

– Он действительно просил меня передать тебе одну вещь, – подтвердила Наталья. – Знать бы, какую войну он вел…

– А что за вещь?

– Конверт какой-то. Он буквально перед самой смертью передал – для тебя…

– Я приеду через пару дней – посмотрим, что там. А насчет войны… Возможно, Ксения знает, о чем речь. Все-таки жена как-никак. – Отец вдруг заторопился: – Мне пора, Татка. Переговоры. Хотел бы отменить, но не могу. Очень важные партнеры, сама понимаешь. На похороны приеду обязательно. Встретишь?

– Конечно.

– Целую тебя, доченька, очень соскучился!

Телефон отключился.

Наташа притормозила у придорожного кафе и задумалась. Ей вдруг до зуда в руках захотелось посмотреть, что находится в конверте. Она потянулась к сумке и с облегчением вздохнула: перед отъездом автоматически переложила конверт в потайной карманчик. Конверт даже не был запечатан.

Внутри лежал ключ с выбитым четырехзначным номером.

Наталье это ни о чем не говорило. Но, вероятно, что-то должно было сказать отцу.

Часы быстро отсчитывали время. По дороге домой Наташа решила заехать на Петровку. Потом – переодеться, просмотреть почту и ответить на звонки.

* * *

Детективные сериалы в последнее время Наташа не смотрела. То есть готовности, с чем ей предстоит столкнуться, не было никакой. Не то чтобы детективы ей не нравились, просто в Лондоне идут английские, а ориентироваться на них, собираясь на беседу в ГУВД, – бесполезно.

– Войдите, – раздался смутно знакомый голос.

Она оказалась в небольшом кабинете. За столом сидел капитан Максимов, закопавшись в ворохе бумаг.

– Надо же, как вы оперативно! – удивился следователь. – Думал, вас дополнительно придется вызывать.

– Почему? – Наталья протянула свой пропуск и уселась на шаткий и скрипучий стул.

– Ну, как вам сказать, – протянул тот. – Вы такая…

– Какая?

– Красивая, богатая. Непростая, в общем, девушка, – заключил он. – Такие, как вы, к нам нечасто заходят, все больше адвокатов присылают…

Наташа невольно улыбнулась, до конца не понимая – воспринимать сказанное как комплимент или как издевку.

– Жаль, что мы с вами встретились по такому печальному поводу. Не имел чести знать господина Хомутова, но верю, что он был достойным, интересным человеком.

Наташа согласно склонила голову.

– Скажите, – следователь пододвинул к себе лист бумаги и ручку, – вам не показалось вчера поведение Хомутова странным? Может, он как-то необычно себя вел или говорил как-то не так?

Наташа пожала плечами:

– Он много пил. В обычное время дядя Миша… извините, Михаил Михайлович… не позволял себе больше двух бокалов вина. Говорил, что алкоголь притупляет бдительность. Но вчера как будто сорвался.