Кафедра - Андрей Житков Страница 16

— Спать, спать и спать. Я вколол ей такую дозу, что она должна на ней продержаться до завтрашнего утра. То есть сутки гарантирую, а там — сами смотрите, если истерика будет продолжаться, вызывайте снова. Но вообще, чтобы снять симптоматику, нужен очень хороший психотерапевт. И работы тут надолго, — объяснял врач седому мужчине.

— Понимаете, я сам когда-то практиковал. Это уже четвертый укол. Нервная система не тормозится. Просто как сжатая пружина! Как бы не перекачать девочку!

— Ничего-ничего, это хорошее лекарство, а больше ничего делать не будем, — успокоил мужчину врач. — Держитесь! — он похлопал его по плечу, и бригада удалилась.

Через полуоткрытую дверь Митя смог увидеть Настю. Она лежала в кровати. Голова ее моталась из стороны в сторону, она что-то шептала опухшими губами. Волосы прилипли к вспотевшему лбу.

Седой мужчина прикрыл дверь.

— Здрасьте, — сказал Митя.

— Вы Настин друг? — поинтересовался седой.

— Да, Дмитрий. Может, можно чем-то помочь?

— Я ее папа, — мужчина пожал Мите руку. — Да, вот такое у нас горе, — он тяжело вздохнул. — Дмитрий, вы располагаете временем?

— Конечно, — кивнул Митя.

— В таком случае можно вас попросить съездить за деньгами? Зоя всегда была такая безалаберная!… Впрочем, ладно. Я вам напишу записочку и адрес. Здесь недалеко — на Электрозаводской. Вы ее просто отдадите, вам дадут деньги и вы привезете их сюда.

“Прямо как с маленьким разговаривает, или с умалишенным,”— подумал Митя.

Седой нацарапал записку на обратной стороне какой-то рукописи, Митя сунул ее в карман, и направился к дверям.

— Дмитрий, у вас глубокие карманы? — поинтересовался седой ему вслед.

— Ничего не вывалится, — пообещал Митя. Он был рад, что сразу нашлось поручение. Не дай бог, сидеть среди родственников, слушать их причитания и рассказы о доблестях покойной, боясь лишний раз вздохнуть или пошевелиться. Хотя разговор врача с папашей его очень встревожил. У Насти непрекращающаяся истерика, и ее накачали транквилизаторами. Вот если бы побыть с ней хоть немного, буквально сказать несколько слов. Не то, чтобы он был о себе высокого самомнения, но с женщинами Митя умел разговаривать в любых ситуациях и состояниях. Но кто бы его пустил к ней?

Чтобы потянуть время, Митя специально не стал брать машину, а поехал на метро. Он решил, что машину возьмет на обратном пути, когда будет с деньгами. Что имел в виду Настенин папаша, когда говорил о Зосиной безалаберности? Отсутствие денег? Ну, конечно. Это в старые времена завкафедрой могла получать пять — шест сотен, на которые можно было жить припеваючи и даже содержать семью в несколько ртов. А сейчас? Не могла же Зоя начать мотаться по каким-нибудь коммерческим курсам или командировкам. Она ведь ученый, а не халтурщица. “Была”. — добавил про себя Митя.

До “Электрозаводской” он добрался довольно быстро. Сверился с запиской, пару раз поинтересовался об адресе у прохожих, и скоро уже давил кнопку звонка на косяке бронированной двери.

Ему открыла довольно молодая и симпатичная крашеная под блондинку женщина — ей было тридцать с небольшим.

— Я вот, — Митя протянул записку, подумав, что должен был хотя бы узнать имя Настиного папы.

Женщина внимательно прочитала записку, повертела листок в руке.

— Он что, сейчас там?

Митя неопределенно кивнул. Его не проинструктировали, как отвечать на каверзные вопросы. А вдруг не надо говорить, что он там?

— Господи, когда же это все кончится?! — крикнула женщина и закрыла дверь перед его носом.

Митя понял, что влезает в какие-то непроходимые киреевские семейные дебри, в которых легко заблудиться. Все это было ему ни к чему. Своих хватало.

Дверь снова открылась, женщина протянула ему конверт с деньгами.

— Смотрите не потеряйте по дороге! — строго предупредила женщина.

— Я что, похож на Машу-растеряшу? — язвительно спросил Митя.

— Да нет, — слегка опешила от его реплики женщина.

— То-то, — сказал он и раскланялся.

Через двадцать пять минут он, опустив глаза, уже сидел в гостиной с родственниками и подслушивал их тихие разговоры — больше дел пока что не нашлось — ревниво следил, как Настин папаша то и дело шныряет в ее комнату. Что ему там надо? Пускай спит ребенок.

Так, в ожидании и ничегонеделании, прошло часа два. Самое неприятное было то, что Мите было не с кем даже поговорить — он никого не знал, он был чужой этой среди этих тихих людей. Теперь было точно известно, что похороны состоятся завтра, в десять утра, и он уже стал подумывать о том, чтобы уйти.

Был четвертый час. Седой попросил женщин приготовить что-нибудь по-быстрому — бутерброды, салаты из банок, консервы — накормить голодных и скорбных гостей. В общем-то верно — с утра никто ничего не ел. Митя решил сначала перекусить, а потом уже отправиться восвояси.

В гостиную принесли тарелки, бутерброды, чашки, чай в пакетиках и кофе. Все поднялись со своих насиженных мест, потянулись к столу. Получилось что-то вроде поминального фуршета. Митя положил на тарелку пару бутербродов, налил кофе.

Дверь в Настину комнату распахнулась. Девушка, в одних трусиках и прилипшей к телу майке, пошатываясь, вышла в гостиную, остановилась посреди комнаты. Она обвела мутным взглядом родственников и сказала каким-то незнакомым, севшим и осипшим голосом: — А, вот вы где все! Жрете, сволочи! Куда маму увезли, а? Ну-ка, отвезите меня к маме! Немедленно! Быстро! Я хочу к маме! Почему вы меня к ней не пускаете? — у Насти начиналась истерика.

В комнату вбежал Настин отец, бросился к ней.

— Нет-нет, не подходи, скотина! — замахала она на него руками. — Не подходи, убью! — она даже попыталась его пнуть, но не достала.

— Настя, Настя, я тебя умоляю: пойдем поспим! Надо поспать, моя хорошая. Утро вечера мудренее, — стал уговаривать ее отец, ходя вокруг нее.

— А вы чего не спите, а? Пожрать пришли? Пустите меня к маме, ну чего же вы, сволочи такие? — она побежала к родственницам в черных платках, стала их толкать.

— Надо ее немедленно уложить! Надо применить силу! Мужчины, что же вы?! — послышались возмущенные возгласы родственниц.

Неожиданно силы у Насти кончились, и она рухнула на пол. Митя первым бросился к ней, поднял на руки и бережно понес девушку в ее комнату. Голова Насти безжизненно свешивалась на бок.

— Лекарство подействовало! Какая сильная девка — вся в мать! — услышал он сзади себя чей-то шепот.

Митя бережно уложил Настю в кровать, перевернул подушку на другую, сухую, сторону, накрыл одеялом. Настин отец взял ее запястье, стал щупать пульс.

— Знаете, мне кажется, врачи ее как следует траванули своими транквилизаторами, — сказал Митя седому. — Это уже не просто истерика. Она совсем холодная.