Дело трех императоров - Фред Варгас Страница 16

Валанс спешно вернулся к себе в отель и заказал обед в номер. Он так долго и сильно стискивал зубы, что заныли челюсти. Он попытался разжать их, расслабив подбородок, но они сами собой сжались опять. В противоположность общепринятому мнению, челюсти могут иногда жить самостоятельной жизнью, совершенно не считаясь с вами, и это их неподчинение, мягко говоря, не доставляет удовольствия. Каким образом Анри Валюбер мог внезапно узнать о существовании Габриэллы? Не так уж трудно было подыскать ответ на этот вопрос.

Сев на край кровати, он стащил телефон на пол, подтянул его к ногам и без особого труда дозвонился до личного секретаря Анри Валюбера. Это была сообразительная девушка, она сразу поняла, что нужно Валансу. И пообещала позвонить, как только получит информацию. Он оттолкнул телефон ногой. Через час, самое большее два, он получит ответ. И если его предположение подтвердится, это будет неприятно для всех. Он запустил пальцы в волосы и обхватил голову ладонями. Браться за это задание было ошибкой, потому что сейчас ему уже не хотелось развалить дело, совсем наоборот. Его охватило желание все узнать, такое сильное, что он чуть не корчился от нетерпения. Не хотелось быстро и незаметно передать истину - он уже догадывался, какой она будет, - в руки Эдуара Валюбера. Наоборот, хотелось повсюду и во весь голос рассказывать о том, что он знает, хотелось ускорить ход расследования, чтобы весь позор выплыл наружу, и пусть будут вопли и стоны, пусть будут горючие слезы и вырванные кишки. Да, вот так. Что на него нашло? Он был зол на весь мир, и это его беспокоило. Обычно подобная жажда драматической развязки была ему чужда, а сейчас неуместное волнение, с которым он не мог совладать, выматывало его силы. А ведь он мог попытаться что-нибудь съесть и немного поспать перед встречей с Руджери в Ватикане. Руджери он бы с удовольствием разорвал на куски.

Епископ Лоренцо Вителли поочередно смотрел на лица сидевших перед ним Руджери и Валанса. Из этих двоих не получится хорошая команда. Слишком суровая решимость Валанса и слишком легкомысленная раскованность Руджери вряд ли помогут им найти общий язык. На данный момент им, по-видимому, что-то было нужно от него.

- Если вы пришли за списком постоянных читателей, - начал Вителли, - то я еще не успел его составить. Я тут занимаюсь подготовкой одного официального визита, должен обеспечить соблюдение протокола во всех его тонкостях, поэтому времени на ваше расследование остается не очень много.

- Какой список? - спросил Руджери.

- Тех, кто постоянно посещает отдел архивов, - объяснил Валанс.

- А, понятно. Этим займемся позже. Сегодня мы пришли по другому поводу.

Епископ невольно насторожился. Полицейский действовал слишком напористо, что было неприятно Вителли; очевидно, в этом у него выражалась добросовестность, смысла которой Вителли не понимал и от которой не ждал ничего хорошего.

- Что-то случилось с тремя мальчиками? - спросил он.

- Нет. Речь пойдет не о мальчиках, а о девочке.

Руджери рассчитывал вызвать у епископа бурную реакцию, но Вителли только молча глядел на него.

- Речь идет о Габриэлле Делорм, монсиньор.

- Вы все-таки докопались до этого, - вздохнул Вителли. - Ну хорошо, так в чем проблема с Габриэллой? Она вам досаждает?

- Это внебрачная дочь Лауры Валюбер, рожденная за шесть лет до замужества.

- Ну и что? Это ни для кого не секрет. Девочка была вполне официально зарегистрирована в актах гражданского состояния под фамилией матери.

- Ни для кого, за исключением Анри Валюбера, разумеется.

- Разумеется.

- И вы считаете это нормальным?

- Я не знаю, нормально это или нет. Так получилось, вот и все. Думаю, вы хотите, чтобы я рассказал вам всю эту историю, верно?

- Да, монсиньор, пожалуйста.

- Только вот имею ли я на это право?

Вителли поднялся с места и достал из книжного шкафа небольшой альбом. Молча перелистал его, затем забарабанил пальцами по переплету.

- Впрочем, - продолжал он, - теперь, когда Анри умер, это, полагаю, уже не так важно. Даже совсем не важно. В этой истории нет ничего такого, из-за чего ее нельзя было бы рассказать. Это просто очень печальная история, а главное, очень обыденная.

- Главное, это история незаконного рождения и девушки, ставшей матерью, монсиньор, - сказал Руджери.

Вителли устало покачал головой. Он вдруг почувствовал отчаяние, представив себе, какое множество руджери обитает на всем земном шаре. И в эту самую минуту наверняка рождаются на свет тысячи и тысячи новых руджери, которые со временем будут всем портить жизнь.

- Видите ли, господин полицейский инспектор, - произнес Вителли, четко выговаривая слова, - перед тем как применить на практике строгие правила, которые содержатся в Священном писании, необходимо тщательно изучить ситуацию. Что такое, по-вашему, богословие? Двор для расстрелов? Кто я такой, по-вашему? Охотник за головами?

- Я не знаю, - сказал Руджери.

- Он не знает, - вздохнул епископ.

Руджери открыл блокнот и ждал, когда ему начнут рассказывать историю. Все, что мог сказать епископ, было ему безразлично, если только это не имело отношения к истории Лауры Валюбер.

- Как вам известно, я знаю Лауру с раннего детства, она была на четыре года младше меня, - начал Вителли. - Мы жили на окраине Рима, в двух одинаковых, как близнецы, лачугах. Десять лет мы сидели с ней вечерами на тротуаре и разговаривали. С тех пор как мне исполнилось пятнадцать, я стал подумывать о поступлении в семинарию, а Лаура мечтала о совершенно другом. Надо сказать, мои планы она не одобряла. У нас с ней появилось что-то вроде игры. Каждый раз, когда я закуривал или ввязывался в уличную драку, она мне говорила: «Лоренцо, я не вижу в тебе священника, абсолютно не вижу».

Епископ рассмеялся.

- Возможно, она была не так уж и неправа, вот ведь инспектор Руджери тоже не видит во мне священника, верно? Однако мой выбор был сделан, и я поступил в семинарию. А она тем временем подросла и стала красивой, такой красивой, что это всем бросалось в глаза и об этом многие узнали. Ее без конца приглашали пойти куда-нибудь вечером, причем приглашали не только парни из нашего квартала, но и молодые люди «из города», причем иногда из очень богатых семей. Лаура всегда интересовалась, какого я мнения о ее новых знакомых, об их лице, фигуре, и просила определить, насколько крупное наследство им достанется, - с точностью до нескольких тысяч лир. Вечерами мы усаживались на все тот же тротуар и занимались подсчетами: это нас очень забавляло. Лаура была надменной задирой и замечательно умела пользоваться своим неотразимым и одновременно ускользающим очарованием. Однако у нее была слабость: богатство завораживало ее. Если ей предлагали покататься пусть даже на дешевой, но сравнительно новой машине, она радовалась, как ребенок. Я боялся, что в один прекрасный день кто-то из «наследников» - так мы их всех называли, наследник А, наследник Б, наследник В, Г Д, Ж, З и так далее, - воспользуется ее наивностью, отнюдь не наигранной, а самой настоящей. Однажды я предостерег ее. «Лоренцо, не будь святошей», - вот и все, что она ответила.