Пуля с Кавказа - Николай Свечин Страница 16

Когда аул Дарго сожгли и Воронцову пора было уходить, началось самое трудное. Войска попали в полное окружение, провиант и боевые припасы заканчивались, накопилось много раненых. Из Грозной прибыл транспорт с сухарями и встал на той стороне леса. Требовалось пробиться к нему сквозь завалы, взять груз и вернуться обратно. «Сухарная экспедиция» – самый злосчастный и кровавый для нас эпизод Кавказской войны… Отряд генерала Клюгенау пробивался по лесной дороге, расстреливаемый и атакуемый со всех сторон. Когда начальник арьергарда генерал Викторов упал, раненый, и все вокруг побежали, он, лёжа, обещал награду тому, кто его спасёт. Никто не остановился… Ночью Клюгенау послал к основным силам семь охотников с просьбой помочь пробиться обратно. Дошёл только один, юнкер Кабардинского полка Длотовский. И лишь потому, что двигался лесом в обход всех постов, прямо к ставке Воронцова. Остальных перехватил Лемтюжников. Для этого он снова надел русский мундир и составил ложный пикет, на который и попадали остальные гонцы. Но даже помощь основных сил, предупреждённых Длотовским, не спасла тех, кто ходил за сухарями. Возвращение через лес оказалось ещё более кровавым, чем рейд к транспорту. Отряд Клюгенау был практически уничтожен. Те немногие, кто выжил, принесли сухарную порцию войскам на полтора дня… Погибли два генерала, более пятиста нижних чинов, свыше семи сотен получили раны. Весь состав русских войск оказался на грани полного истребления. Кое-как отряд пробился к Шаухал-берды, и тут остановился в ожидании подмоги. Вокруг были полчища мюридов. На том берегу Аксая Шамиль разместил батарею под командованием Лемтюжникова, и она четыре дня безнаказанно расстреливала наш лагерь. Особенно старались попасть в палатку наместника. Воронцову пришлось слиться с толпой и ночевать на земле. Только храбрые действия генерала Фрейтага, пришедшего на выручку со свежими силами, спасли остатки войска князя от гибели. Ни до, ни после Кавказский корпус не нёс таких ужасных потерь с такими ничтожными результатами.

После этого несчастного похода Лемтюжников резко пошёл вверх. Шамиль сделал его наибом, а затем и мудиром, то есть начальником над несколькими наибами. Отсюда жёлтая чалма, которую до сих пор носит старик; ведь наибы имама в горах люди легендарные. Кроме того, Шамиль учредил особую службу, которая следила за тем, как ведут себя горские чиновники. Мухтасибы – так звались эти люди – инкогнито разъезжали по стране и собирали сведения о злоупотреблениях шамилевых губернаторов. А те творили немало воровства, беззаконий, чеканили фальшивую монету, спекулировали солью, похищали людей для выкупа. По доносам мухтасибов был, например, лишён наибства прославленный графом Толстым Хаджи-Мурат. Помимо ревизий, мухтасибы занимались разведкой и контрразведкой. Они засылали к нам шпионов, допрашивали пленных, вербовали агентуру среди «мирных» горцев, ловили наших лазутчиков. Зиновий Лемтюжников возглавил секретную службу мухтасибов и поставил её на очень высокий уровень. Хитрый, коварный, жестокий – хлеще любого азиатца! Не случайно он получил от них характерную кличку – Урус Иблис.

– Иблис – это главный шайтан, демон зла, – пояснил Даур-Гирей.

– Именно тогда Лемтюжников завёл тесные отношения с турецкой разведкой и трижды в сороковых-пятидесятых годах тайно посещал Константинополь. Видимо, он стал их платным агентом ещё до ликвидации Имамата.

Противоборство Иблиса с русской разведкой длилось до самого падения Гуниба. В 1859 году войска князя Барятинского осадили последний притон Шамиля. На утёсе вместе с ним укрылось всего четыреста самых верных людей. Из них двести – русские! Тем некуда было деваться. В горах объявили, что государь прощает всех беглых, на ком нет крови. Русские, многие из которых женились и имели уже дома, семьи, начали продавать имущество и выходить к нашим. Но Лемтюжников и его прихвостни перехватили и убили больше ста возвращенцев. Те были опасны – они несли сведения о кровавых подвигах Иблиса. Когда отряды Барятинского начали обхватывать Гуниб со всех сторон, то нашли много тел убитых беглых, которых зарезали люди Лемтюжникова. Злодей был возле Шамиля до последней минуты. Там бы его и взять! со всей сворой. Но Барятинский решил иначе. Ему очень хотелось подарить государю Шамиля ко дню его тезоименитства – 30 августа. Поэтому, чтобы избежать долгой осады, наместник пошёл на единственное условие, которое выставил ему имам: свободный выпуск его людей. Хотя мог, в той ситуации, брать всю эту сволочь голыми руками… Нам достались только восемь дезертиров, самых глупых, у которых не хватило ума изменить наружность. Их казнили на месте. Остальные, и Лемтюжников в их числе, под видом туземцев торжественно спустились на равнину. С оружием и знамёнами. Эта картина изображена очевидцем события, придворным баталистом князя Барятинского Горшельтом. Она так и называется: «Спуск мюридов с Гуниба». Один из головорезов, изображённых на холсте – наш Иблис. Шамиль уехал под конвоем в Петербург, а Лемтюжников, с прочими палачами и убийцами, спокойно удалился в горы…

В горах он и исчез. Надолго. У него были при себе значительные суммы денег, несколько паспортов, офицерский мундир и горский костюм, явки по всему Дагестану. Пропали и другие бывшие: прапорщик Залётов, сотник Атарщиков, многочисленные поляки. Но эти ушли и угомонились. А Лемтюжников продолжил бороться с Россией. Он – последний мюрид Шамиля!

– Когда и где Иблис всплыл наново? – поинтересовался Лыков.

– В 1864 году на Западном Кавказе заканчивалась пятидесятилетняя война с горцами. Отряд полковника Геймана вторгся в местность между истоками Аше и Псезуапе. Это самое труднодоступная область на южном склоне Водораздельного хребта [29]. Там жили хакучи. Такое особенное общество, составленное из исключительных негодяев. Попадали в него только отбросы, изгои всех национальностей: беглые арестанты, дезертиры, гаджереты (это абреки по-черкесски), канлы [30], общественники [31]. Хакучей боялись и ненавидели все соседи, поскольку изгои промышляли одним лишь грабежом. Даже храбрые шапсуги и убыхи предпочитали не ссориться с этими зверями. Но Гейман раскатал весь сброд, как Бог черепаху; кто не был убит – бежал. Среди трофеев обнаружился вьюк с перепиской Лемтюжникова, как выяснилось, главаря хакучей. Переписка была с разведочным отделом турецкого Военного министерства – более двухсот донесений! Среди окружающих племён бывший шамилевский мудир заслужил новую кличку – Урус-бзаге, то есть, Злой Русский по-абадзехски. И опять негодяй сумел скрыться от наказания.

На этот раз Иблис пропал из нашего виду на целых двенадцать лет. Объявился он в 1876 году, когда турки начали подготовку к войне с Россией. К нам полезли эмиссары. За одним из них установили наблюдение, как только он, под видом купца, сошёл с корабля в Редут-Кале. Купец приехал в Тифлис и наведался там к известному торговцу коврами Ибрагимову. Лавку негоциант имел на Головинским проспекте, в лучшем месте, и в числе его покупателей значился сам наместник. Когда к нему пришли за разрешением на обыск и арест, великий князь Михаил Николаевич сначала отказал! Заявил, что Ибрагимов – самый честный торговец в городе. Когда же сей «честный торговец» был схвачен, обнаружилось, что это и есть давно разыскиваемый Лемтюжников. В подвале его дома нашли несколько пудов гремучей ртути и уже снаряжённые метательные снаряды. Предназначались они как раз для наместника, ежедневно проезжавшего в открытой коляске мимо лавки Ибрагимова.