Расчет пулей - Фридрих Незнанский Страница 16

Пробираться по Москве в часы пик удовольствие ниже среднего, думал Турецкий, простаивая в скопище машин, которые медленно двигались по Бульварному кольцу. Хорошо, догадался позвонить Ирине и предупредил, что задерживается. Хотя не имел права: отмечалась годовщина свадьбы. Надо было явиться не позже девяти и обязательно с цветами.

Правда, цветы в последнее время Ирина запретила покупать. Очень, говорит, наживаются на нас цветочники. Простая травинка стоит дороже пяти буханок хлеба. Ну да ладно. Куда денешься? Одна роза, наверное, не помешает.

Не доезжая до дома, он остановил машину у цветочного киоска и купил три дорогущие розы. Решил устроить Ирине сюрприз. А едва переступив порог, понял, что реальные сюрпризы намного сильнее вымышленных.

Открыв дверь, он увидел в проеме празднично накрытый стол и услышал раскатистый мужской голос, чего совсем не ожидал. Ирина, метнувшаяся из кухни, успела шепнуть:

— У нас гости!

На ее лице отразились растерянность и желание как-нибудь подготовить мужа к шумному празднеству, которое они привыкли отмечать вдвоем. Тут же объявился и главный гость, которого Турецкий меньше всего хотел увидеть, — Василий Георгиевич Викулов, собственной персоной.

У окна стояла Марина.

— Долго! Долго задерживается главный юбиляр! — распелся басом Викулов, выходя навстречу Александру Борисовичу и раскинув руки. Но обниматься, однако, не стал.

— У нас сегодня два главных юбиляра, — улыбнулся Турецкий и кивнул на Ирину. — Она даже главней!

Потом повернулся к девушке:

— Марина! Это великолепный сюрприз.

Марина вспыхнула, шагнула к нему навстречу и, не ограничившись рукопожатием, пылко поцеловала в щеку. Этого ревнивая Ирина не могла бы выдержать при других обстоятельствах. Но тут сдержалась.

Сели за празднично накрытый стол, выпили за юбилей. И потекла беседа — о даче, о рыбалке, о парусах. Последовали взаимные приглашения, благодарности, обещания приехать в гости, которые никогда не выполнялись, но в дружеской беседе казались вполне осуществимыми.

— А я помнил! Я прекрасно помнил о вашей годовщине, — грохотал Викулов.

— Да? — изумилась Ирина.

— А вы помните тот дождливый день и невзрачного мальчишку, который случайно встретился вам на троллейбусной остановке. Вы ехали из загса. И помню, Ирина сияла так, что небу дождливому было жарко. Оно даже потом перестало дождить. А сегодня подсчитал и понял, что у вас юбилей. Дай, думаю, поздравлю. И Марина с радостью поддержала эту идею. Правда, Мариночка?

Взмахнув своими прекрасными длиннющими ресницами, Марина едва кивнула. На самом деле она была жутко против этой встречи и просто уступила просьбам отца. А настойчивость Василия Георгиевича тоже имела свои причины.

После трагической гибели жениха и покушения на нее, которые потрясли все ее существо, Марина была в шоке. Ее состояние иначе чем меланхолией нельзя было назвать. В охватившем Марину одиночестве отец оказался слабым подспорьем. Хотя именно он готов был пожертвовать для дочери всем, что имел, и даже жизнью. Но она, вспоминая вновь и вновь подробности того страшного дня, все чаще представляла себе счастливое появление Турецкого, его самоотверженный бросок. И драку, воспоминания о которой до сих пор наполняли ее страхом. Потом облик Турецкого стал все чаще возникать в ее воображении. И она постепенно влюбилась в отцовского ровесника. Стала спрашивать о нем, интересоваться.

Конечно, она не раскрывала своих чувств. Но Викулов все понял. И ужаснулся.

После смерти жены подраставшая и хорошевшая дочка стала главным смыслом в его жизни. Он всей душой желал ей добра и счастья. А судьба распоряжалась по-своему. И замужество, против которого он возражал, не состоялось совсем по другой причине, которой он не желал.

Но в отношении Саши Турецкого он принял твердое решение. Влюбленность дочери в его сверстника следовало сломать самым решительным образом. И союзником его, сама того не зная, стала Ирина. Он решил привести Марину в дом, в семью давних друзей, чтобы дочь своими глазами убедилась в прочности их союза. А зная красоту Ирины, ее умение выглядеть особенно восхитительно в нужное время, в назначенный час, Викулов не сомневался в успехе задуманного. Для этого годился любой повод, и годовщина свадьбы подходила более всего.

Ради дочери он решил пренебречь условностями и завалиться на сугубо семейный праздник без приглашения. И когда Сашина жена встретила их в легком открытом платье, модных туфлях, в полном блеске своей еще не вянущей красоты, Викулов понял, что его расчет оправдался. Во всем остальном он положился на провидение. Мнение самого Турецкого по поводу его собственной бесцеремонности Викулова мало интересовало. Он пил больше обычного, сыпал анекдотами и любопытными жизненными историями, которые в превеликом множестве держал в своем мозгу.

Да, расчет его оправдался. Несмотря на свою молодость и красоту, Марина была сражена блеском и притягательностью зрелой женщины.

Достаточно было одного слова и взгляда между мужем и женой, чтобы понять, что союз их прочен, любовь не ушла, а главное — любое покушение на нее со стороны уже представляется невозможным.

И хитрый Викулов, наблюдая за дочерью, видел, как смятение ее уходит, взгляд успокаивается и пламень, охвативший ее при появлении Саши Турецкого, постепенно гаснет.

Теперь можно было спокойно вернуться к любимой работе. Выпитое уже давало себя знать, и, когда хозяйка случайно упомянула Славу Грязнова как давнего друга дома, Василий Георгиевич с ней благосклонно согласился, но тут же вспомнил Игнатова и разразился бранной речью. Турецкий вовсе не хотел превращать семейный праздник в производственное совещание и пробовал остановить Викулова. Но того уже понесло.

— Он же прохиндей, этот Игнатов, хоть и генерал! — кричал Василий Георгиевич. — Я тоже генерал. Но я чист. А у него откуда миллионы? У него на трех дачах круглые сутки гудят экскаваторы. А знаешь, сколько по нынешним временам стоит один час работы экскаватора? То-то!