Соло для пистолета с оркестром - Наталья Андреева Страница 16

Он шел по улице и думал о писателе Акиме Шевалье. И об Андре Никольски, американском режиссере.

По натуре Дмитрий Глазов не был преобразователем, то есть человеком, мечтающим изменить установленный порядок вещей. Он выслеживал преступников и сажал их в тюрьму не потому, что мечтал очистить общество от скверны. Зачем же так глобально? Он просто делал ту работу, которую был способен делать лучше, чем любую другую. И не задумывался над тем, почему люди совершают преступления. Почему убивают и грабят. Андре Никольски впервые заставил его задуматься. Можно ли четко определить, за что надо наказывать, а за что нет? Если с человеком поступили не нарушая закона, а он все равно чувствует себя смертельно обиженным, как быть? Андре Никольски решил: надо мстить. С другой стороны, если каждый возьмется мстить за нанесенные обиды, да еще и убивать за это, в результате кровавой вендетты вымрет все человечество. Но что считать смертельной обидой? Для некоторых и отдавленная в общественном транспорте нога — повод для стычки. А у агрессии есть свойство накапливаться. Накопившаяся ярость ищет выхода. Чтобы этого не случилось, и существует закон. Андре Никольски его нарушил. Но Глазов отчего-то не хотел сажать его в тюрьму.

И еще: если Никольски и Аким Шевалье не одно и то же лицо, значит, Глазов сейчас работает впустую. Писатель умер, и точка.

…Когда Дмитрий приехал к Шумовой, она была уже готова в поход. Глазов оценил ее наряд: сдержанный, но подчеркивающий достоинства фигуры. Как же! К бывшему поклоннику едет! Глазов застеснялся собственных старых джинсов и простой рубашки в клетку. Свитер он снял и небрежно набросил на плечи. Она была светская дама, а он при ней вроде как телохранитель.

— Ты умеешь водить машину? — спросила Юлия.

— Машину? — слегка удивился Глазов. — Ну да. У меня есть права.

— Надо срочно сделать тебе доверенность. Пойдем.

Пришли в гараж. Постройка была кирпичная, добротная, как и все на этом участке. Юлия достала ключи и отперла гараж. Там стояла машина, «Део-нексия», темного цвета. Глазов ожидал чего-нибудь покруче. Значит, Юлия Шумова — женщина бережливая. Ключи от «Део» Юлия протянула ему со словами:

— Пользуйся.

— А ты? — спросил он.

— Я плохо вожу машину. Если честно, Петя просто купил мне права. А после того как он разбился, я окончательно поняла, что это не для меня. Не могу сесть за руль. Страшно.

Зато Глазов сел за руль с удовольствием. Сразу вспомнил старый отцовский «Москвич» и удивился тому, как просторно в салоне. Совсем другие ощущения. Он осторожно вывел машину из гаража.

— Эх и классно! До женитьбы у меня была машина, старый жигуль. Потом она развалилась, и я остался без колес. Отвык немного.

Как всякий мужчина, он страстно любил машины. Раньше наездники мечтали о породистом скакуне, теперь о мощном двигателе.

— Нравится? — с интересом спросила Юлия, усаживаясь на переднее сиденье.

— Тебе не понять.

— Потому что я женщина?

— Потому что ты не пользуешься общественным транспортом.

— Это так проблемно? Минуту, я запру ворота. Машина выехала за огороженную территорию, и прежде чем отправиться в путь, хозяйка навесила на ворота замок.

— Продолжай.

— Видишь ли, есть такая научная теория… — Глазов осторожно выезжал на шоссе. Все-таки сказывается долгое отсутствие практики. — У каждого человека есть свое территориальное пространство. У одного десять сантиметров, у другого полметра. И если кто-то чужой это пространство нарушает, человек теряет комфорт. Вот почему люди в метро такие раздраженные. Развитое автомобилестроение — это здоровье общества, между прочим.

— А пробки?

— Пробки… — тяжело вздохнул Глазов. — Пробки — это издержки развитого автомобилестроения.

Юлия слушала невнимательно. Опустила щиток, к которому изнутри было прикреплено зеркальце заднего вида, и поправляла макияж. Глазов вновь подумал: «И кто я при ней? Телохранитель? Личный шофер? Вот уж не чаял очутиться в холуях! Не лучше ли Аркаше в ножки упасть!»

Большую часть дороги они молчали.

…Человек, к которому они приехали через полтора часа, свое территориальное пространство увеличил до нескольких гектаров. На границе он поставил будку с охраной, и всем нарушителям велел учинять тщательный допрос. Кто, откуда и по какому праву? Наконец по внутренней связи было получено высочайшее соизволение, и Глазова с Юлией допустили за каменный забор. Наверное, он был очень нервным, этот влиятельный человек. Глазов подумал, что в юности его должны были долго и больно толкать локтями в метро, чтобы он решился на подобные меры предосторожности.

То, что Дмитрий увидел за забором, напомнило ему маленький средневековый замок: островерхие крыши, покрытые малиновой черепицей, длинные и узкие окна, похожие на бойницы, толстые кирпичные стены. Создавалось впечатление, что здесь собирались выдерживать не одну осаду. Трое крепких парнишек с квадратными челюстями окинули парочку внимательным взглядом и лениво расслабили бицепсы.

— В шезлонге у бассейна, — коротко сказал главный.

Босс отдыхал на природе, подставив солнцу потное лицо. Нос у него уже обгорел, но, видимо, сказать ему об этом никто не решался. Это был крупных размеров мужчина, с объемным животом, до пояса голый, в шортах. Увидев Юлию, хозяин поднялся навстречу и широко развел руки, словно пытаясь ее обнять:

— Юленька, солнышко, что ж ты меня забываешь?

Объятия не состоялось. Нет, не она его забыла, а он уже отдал свое сердце другой. В его глазах Дмитрий не увидел чисто мужского интереса к симпатичной гостье. И успокоился. Юлия тоже это понимала, отвечала вяло, но прическу на всякий случай поправила:

— Как я? — тихонько спросила она Глазова, пока хозяин распоряжался насчет обеда.

— Ничего.

— Послушай, ты комплименты говорить умеешь? — обиделась она.

— Мне за это не платят.

Глазов чувствовал себя неловко и потому хамил. Какие-то люди суетились вокруг, расставляя на столе бутылки, закуски. Дмитрия в процесс не вовлекали, но обходили стороной, словно неодушевленный предмет. Наконец хозяин его заметил:

— Юленька, что же ты не представишь своего друга?

— Дмитрий Глазов — Олег Станиславович.

— Чем занимается? — поинтересовался хозяин поместья.

— Он у меня работает.

После этой фразы Олег Станиславович потерял к Глазову всякий интерес.

Мать их так! Они пили, закусывали, Дмитрий же стеснялся последовать примеру. Выпить бы, расслабиться, но он за рулем. На него не смотрели. Делали вид, что его не существует. Ну вот: начали вспоминать общих знакомых.

Когда дело дошло до покойного Пети, Глазов не выдержал, робко вставил:

— Мы, собственно, по делу… Юлия улыбнулась: