Подвенечное платье цвета крови - Марина Серова Страница 16

– Что ж, сходи в ателье…

– Обязательно схожу! У меня на днях калым был, так что денежки имеются… Слушай, а давай вместе сходим! Может, ты себе тоже что-нибудь закажешь? – Светка положила в рот конфету и шумно отхлебнула горячий чай.

– Свет, да я все больше в джинсах и брюках, ты же знаешь. И тепло, и удобно. Под них и кроссовки можно надеть…

– А вот и зря! Тебе юбки очень идут! Короче так, Тань: ты давай подумай, и если надумаешь, звони. Сходим в ателье, Машка дала адресок…

Через несколько минут администратор позвала Светку к клиентке, и та убежала. Я допила чай, надела курку и вышла на улицу.

Дождик заморосил снова. Я села в машину и задумалась. А может, и вправду сходить в ателье, сшить себе какую-нибудь юбку, ведь давно я ничего такого не делала. Будем щеголять с подругой в обновах и цеплять кавалеров! Вернее, цеплять буду я одна, Светка, кажется, прочно зависла со своим Ростиком. Ладно, вот как только закончу это дело, получу окончательный расчет – и сразу в ателье!

Я выжала сцепление, включила «дворники» и поехала на фабрику добывать новые сведения.

…Она сидела передо мной, маленькая и хрупкая. Это была уже пятая на сегодняшний день работница фабрики. Что она могла сказать мне нового? Женщина тридцати с небольшим лет, представившаяся Ларисой, поправляла рукой пышные волосы под зеленой косынкой и говорила, чуть заметно заикаясь:

– Я-то на фабрике всего пять месяцев работаю, так что женщин пропавших, считай, и не знала. Видела Королькову на Доске почета… Один раз с Бейбулатовой в очереди к кассе стояла. Я тогда еще удивилась: русская на вид женщина, глаза голубые, волосы русые – и на тебе! Бейбулатова. Это мне потом сказали, что у нее муж не то туркмен, не то татарин…

Я рассматривала стены столовой за ее спиной, рекламный плакат, призывающий пить «Фанту» и обещающий «неземное наслаждение». Лариса рассказала мне то же самое, что и остальные, даже меньше: на фабрику она пришла недавно, почти ничего не знает, о пропаже сотрудниц слышала не больше других.

– Лариса, а вот вы сказали, что работаете здесь всего пять месяцев, да? А до этого где работали? Если не секрет, конечно.

– Да какой секрет?! В одном ателье работала.

Я сильно удивилась:

– Что? Вы ушли из ателье на фабрику? Странно. Насколько я знаю, все стремятся сделать как раз наоборот. Ведь в ателье, насколько мне известно, заработки значительно выше, чем на фабрике.

Женщина горько усмехнулась:

– Выше-то они выше, это точно, и сама бы я из этого ателье никогда не ушла. Коллектив у нас был отличный, а хозяйка Элеонора – просто золото! Пахарь и талантливый модельер и закройщик. Нам она платила хорошо и не обижала, а тем, кто рацпредложения вносил, еще и премии щедрые выписывала. Все ее любили, и она нас, по-моему, тоже любила. Только Элеонора, к великому несчастью, умерла, и в ателье стала хозяйничать ее родственница – такая мразь, что у меня просто руки чесались дать ей в морду. Новая хозяйка вскоре нас всех уволила, оставила всего одну швею…

– Странно, – удивилась я, – как же она собиралась с одной швеей держать ателье?

– Не знаю, – поморщилась Лариса, – я туда больше никогда не ходила.

– Что так?

– Понимаете, обидно мне стало: я там без малого семь лет отработала, у прежней хозяйки на хорошем счету была, зарабатывала неплохо. Мы с Элеонорой почти подругами были, и тут на тебе! Эта идиотка всех разогнала! Тварь! Аферистка!..

– Почему аферистка? – уточнила я.

– Она мне зарплату не отдала, двенадцать тысяч, между прочим!

– Да, двенадцать тысяч – деньги немалые. Я представляю, как вам обидно.

– Да уж… До сих пор не могу успокоиться. Одно утешает: не только со мной так поступили. Нас троих уволили.

– Лариса, давайте вернемся к нашим, вернее, вашим пропавшим сотрудницам.

– Да я честно ничего не знаю! Мне самой девчат жалко. Говорят, нормальные они были бабенки, одна сама была несчастная: не так давно мужа похоронила. Как подумаю, что и я так могла пропасть… Я ведь тоже одна после вечерней смены домой ездила… Ну, теперь-то я одна не езжу, мы с двумя женщинами из нашего цеха объединились. Нам в одну сторону. До трамвайной остановки мы втроем идем, а там уж нас мужья встречают…

– Ну что ж, если вам добавить больше нечего…

Я встала. Лариса тоже встала.

– Спасибо вам за беседу…

– Да если бы я хоть чем-то вам помогла!

– Зато попытались!

Женщина, поправив косынку, пошла к себе в цех, а я отправилась в бухгалтерию. Здесь я еще ни разу не была, и мне хотелось разузнать про финансовые успехи потеряшек: например, сколько они получали. Но перед самой дверью в бухгалтерию я столкнулась с наладчиком Огурцовым. Он только что вышел и, увидев меня, обрадовался так, словно встретил старую добрую знакомую.

– О! Здрасьте! Я, конечно, извиняюсь, мадам. – Наладчик Петюня, как и в прошлый раз, окинул меня оценивающим взглядом.

– И вам не болеть.

Я уже собралась было пройти мимо, как вдруг поняла, что эта встреча неслучайна. С Огурцовым я еще не говорила, и надо это сделать, причем не откладывая.

– Простите, а вы не уделите мне несколько минут?

– Я? Вам?

Низкорослый Петюня преобразился прямо на глазах. Он выпятил грудь и расправил плечи, отчего стал казаться выше на целый сантиметр. Если бы ему еще плечи пошире…

– Отчего же? Такой красотке можно и уделить… Я, конечно, извиняюсь, мадам. Куда изволите-прикажете пойти?

– А есть здесь у вас укромное местечко, где можно было бы спокойно поговорить?

– Укромное? Дак ведь их здесь того… на это не рассчитано…

Я прямо опешила:

– На что не рассчитано?

– Я, конечно, извиняюсь, мадам, – Петюня засмущался, – можно пойти ко мне в каморку, но там в вашей чистой одежде неудобно будет…

– Тогда давайте отойдем хотя бы вон к тому окну, – кивнула я на самое дальнее в этом коридоре. Напротив него не было дверей, и нам никто бы не помешал поговорить.

– К окну? – кисло скривился Огурцов.

А на что он, собственно говоря, рассчитывал?

Мы встали у окна. Петюня облокотился было локтем о подоконник, но, сообразив, что стал намного ниже меня ростом, сменил позу. Теперь он стоял, неестественно выпрямив спину, стараясь вытянуться во весь свой небольшой рост, и преданно смотрел на меня.