Защита вздорного свидетеля - Анатолий Галкин Страница 16

И действительно, когда он зашел в «Магнолию», то посетителей было не больше трети. И все, кто остался, находились в хорошей стадии подпития. В нужной кондиции!.. Можно было подавать дичь!

Шустриков оглядел зал.

За некоторыми столиками сидели компании… Где-то влюбленные парочки разного возраста… И шесть одиночек, одна из которых женщина пенсионного возраста.

Значит всего пять мужиков!

Из них надо выбрать одного – желательно жадного простачка, но подходящего по возрасту и комплекции.

Мише повезло! Был такой парень… Более того, он имел очки и усы. Это самые яркие точки для маскировки.

Свободных столиков было много, и официант так и не понял, почему Шустриков просит принести дорогой коньяк и семгу с ананасами на тот столик, где уже давно сидел усатый парень в очках.

Сцена была смехотворная! Тридцатилетний мужик из Нижнего Новгорода Вася Бабкин начал трезветь на глазах!

Он приехал в Сочи с определенной суммой денег, которая уже заканчивалась. Сегодня, сидя в шикарном ресторане, он за весь вечер заказал триста грамм самой дешевой водки и ассорти – два кусочка колбаски с листиком салата и нарезкой соленых огурцов.

И вдруг перед Василием стали появляться крупные плошки с черной и красной икрой. Потом горячая буженина, семга с маслинами, маринованные рыжики, заливная осетрина с хреном и пузатая бутылка коньяка с рожей Наполеона Бонапарта.

Так бывает в сказках, когда скомандуешь скатерти-самобранке!.. Но Бабкин точно помнил, что никаких команд он не давал…

Да и скатерть в этом кабаке была обычного вида – слегка грязная и с дырками от сигарет.

Вася обвел зал глазами и вдруг заметил приятного добродушного парня, который приближался к его столику… Бабкин с трудом смог встать и широким купеческим жестом указал на соседний стул.

– Прошу к моему шалашу!..

– Спасибо!.. Меня зовут Михаил Шустриков.

– А я Бабкин Василий Сергеевич… Нет! Просто Вася!.. Я из Нижнего Новгорода… Это на Волге.

– Знаю, Вася!.. А вот я не могу пить один. Прошу разделить со мной коньячок и эту скромную еду.

– Понял, Миша! Так это ваш Наполеон с закуской?.. А я думаю – откуда они взялись?.. Я готов разделить! Вещи все знакомые. Я и черную икру однажды пробовал. Страшная дрянь!

Они выпили пару раз и хорошо закусили. И тогда Шустриков перешел к основному вопросу.

– Знаешь, Василий, мне деньги надоели хуже горькой редьки!

– А у меня они и вовсе кончились.

– Завидую я тебе, Бабкин… Мне бы вот так пожить – две-три недельки совсем без денег… Свобода!

– А у меня, Миша, другая мечта!.. Очень похожая мечта. Тоже две-три недельки, но наоборот. Чтоб деньги в карманах не переводились!.. Ты их тратишь, тратишь, а их еще больше становится!

Шустриков сделал вид, что думает… И вдруг его осенило! Как Архимеда в ванной или Ньютона под яблоней…

– Эврика!.. Я понял, Вася, как нам осуществить свои мечты… Я даю тебе много денег…

– Сколько?

– Двести тысяч рублей!

– Нормальный ход!.. Но это мало! Я предлагаю десять тысяч долларов… А за что?

– Я даю тебе, Вася, эти деньги, даю свою куртку, мобильник и паспорт… Держи! А ты мне давай всё своё!

– Запросто! Вот мой паспорт, Миша. Вот полторы тысячи рублей и билет до Нижнего… Только ты в документе без усов.

– Сбрей их, Вася… А я себе наклею, как у тебя!

– Нормально!.. Завтра сбрею!.. А хорошо у нас получается. Прямо, как в фильме «Карнавальная ночь»… Я тебя, Мишка, очень уважаю! Давай еще выпьем…

– Давай!.. Только, не знаю за что? За демократию или за осетрину с хреном?

* * *

Дзюбин даже не ожидал, что встреча с Оксаной будет такой радостной. Это так приятно, когда друзей выпускают из СИЗО!

Они сразу позвонили адвокату, а Семен Осипович сразу и безоговорочно пригласил обоих в свой особняк.

Штурму было приятно намекнуть, что свобода Оксаны – это дело его рук.

Он, как корыстный человек, рассчитывал получить за свой «подвиг» скромную девичью благодарность – улыбку, нежную слезу, легкий поцелуй в щечку.

Но освобожденная из тюрьмы девушка устроила бурю восторга, множество крепких объятий и десяток мощных поцелуев… Это намного больше того, на что рассчитывал адвокат.

Кроме того Штурм заявил, что на пять часов созвал консилиум. Он пригласил троих местных авторитетов, которые очень обязаны ему – лучшему защитнику «униженных и оскорбленных»… Цель сходки – посмотреть на фото, которое Костя успел сделать у дома Айвазян. Две рожи, вылезающие из дырки в заборе.

Понятно, что в криминальной среде есть особые понятия. И своих они не сдадут даже из благодарности Штурму… Но, если это два залетных фраера, которые режут невинных девушек, стреляют в честных армянок и случайных мужиков из Сибири, то это явный беспредел.

Штурм попросил Дзюбина передать ему фотографии и приехать с Оксаной в шесть вечера. К этому времени его «стрелка» с авторитетами должна бы завершиться. Может быть, появится важная информация.

От адвоката Костя с Оксаной вместе поехали в Хосту…

Заметный красный «Рено» оставили в переулке за три участка до дома пенсионеров Мироненко.

Выходя на основную улицу они чуть было не столкнулись с ним! С тем, чья фотография осталась на столе Семена Осиповича… Это был тот молоденький парень, который первым вылезал из дыры в заборе раненой в плечо Жанны Айвазян.

Они пока не знали его клички…

А «Суслик» шел к дому Мироненко с конкретной целью… Шеф сказал, что свидетель живет здесь. Поскольку в прошлый раз Юра стрельнул не того парня, то сейчас предстоит исправить ошибку.

«Старик» сказал, что надо удалить свидетеля – значит надо удалить! И сделать это наверняка. Не издалека снайперской пулей, а боевой гранатой…

Тут уж без вариантов – двадцать осколков в грудь, и привет Черному морю!

* * *

Миша уже собрал чемодан и вызвал такси.

Он сидел в кресле у бывшего гримера мадам Мироненко и видел, как преображается его лицо.

Задача у Ирины Денисовны была сложная. Надо было сделать образ, который естественно продержится больше недели.

Нельзя было применять парик, усы и накладки, которые смажутся при умывании… Только крепчайший клей, химическая завивка бровей и долговечные подтяжки для припухлости щек и губ.

Шустриков терпел, видя, как незаметно превращается в Васю Бабкина. Вернее в тот образ, который запечатлен на паспортном фото.

А гример Мироненко профессионально вела отвлекающий разговор, а потом вдруг перешла к важнейшему вопросу.