Княжий сыск. Ордынский узел - Евгений Кузнецов Страница 15

Я решился. Последующий день мы провели в приготовлениях. Корнею, как бывалому, я поручил приобрести пару ножей и крепкую веревку. После памятной битвы на постоялом дворе в его воинских способностях я ничуть не сомневался.

— Сапоги бы нам надо…

— Что, в лаптях надоело?

— Стуку от них много.

— Тьфу… — денег у меня ещё поубавилось.

Сам я с котомкой за плечами, из которой торчала ручка лучковой пилы, ни дать, ни взять плотник-одиночка, несколько раз прошёлся по улочкам кремля, примыкавшим к ограде княжеских хором.

Корней явился в охотничью берлогу только к вечеру. Охотничек наш шастал по лесным дебрям и приготовлениям к взятию княжеского дворца не мешал. Князь принес две пары мягких и высоких сапог и два засапожных ножа с насечными комлевыми рукоятками. Была при нём и длинная верёвка, которую, как оказалось, он просто стащил на базаре у зазевавшегося купчины.

— Я с самого начала догадывался, что князем ты родился по недосмотру Божьему, — сказал я. — У тебя все задатки босяка.

— Не лезь ко мне с проповедями, архиерей недоструганный, — обиделся он. — Красть верёвку грешно, а красть девку у князя можно? Между прочим, её ведь сторожат крепко, и коль ты думаешь, что этих мужиков удастся добром уговорить отпустить её с нами, то ты сильно ошибаешься!

Да, мысли о сторожах меня смущали не на шутку: пускать кровь любому человеку, будь он хоть басурман, не говоря уж о братьях-тверяках, я не желал вовсе.

— На-кось, примерь, — Корней бросил мне продолговатую круглую железку. Это была наручь, часть воинского доспеха, защищающая руку от кисти до локтя.

— Странная какая-то! — я показал на ненормально утолщённую середину с пересекавшим её узким пропилом.

— Чтоб лезвие у противника застряло, — снисходительно пояснил Корней. — Только ты и не пробуй, без обыку не получится.

Ночка выдалась как на заказ.

— Хоть глаз коли, язви её в душу! — ругался князь, когда мы, дождавшись самой глухой поры ночи, выбрались из дровяника, где, совсем закоченев, просидели с вечера, боясь пошевелиться. На ночь ворота всех башен детинца запирались, и по его улочкам прекращалось всякое движение. Только ночные сторожа с деревянными колотушками изредка бродили меж темнеющих на фоне звездного неба высоких построек.

Забор, окружавший княжеский дворец, мы одолели без больших затруднений. Плотно подогнанные друг к другу стоячие бревна с заостренными сверху концами были мертвяще холодны на ощупь. Корней, чуть не оторвав мне ухо, взгромоздился на мои плечи и, замерев, несколько мгновений вглядывался в темень по ту сторону забора.

— Ну, пошла милая, — князь легко подтянулся на руках и перемахнул через ограду. Я карабкался по веревке, которую он перебросил оттуда.

— Похоже, не ошибся ты, — просипел Корней. — Собак на этой стороне нет.

Когда мы достигли крыльца, сердце билось у меня между зубами.

— У дверей мечник должен караулить…

— А я думал-гадал: кто нам дверь отопрет? — ухмыльнулся, как слышалось по голосу, Корней.

— Справишься?

— А то…

Стражников на крыльце оказалось двое. Но оба не успели издать ни звука, когда Корней в три пружинящих прыжка взлетел по широкой лестнице на верхнюю площадку. Их мечи так и осталась в ножнах. Корней нанес ближнему стражнику удар в живот и, тотчас кинувшись ко второму, с маху рубанул его ладонью по шее. Первый переломился пополам и, падая, пробороздил лицом по доскам. Второй, замерев с открытым ртом, постоял немного, затем, издав вместо крика тихое шипение, сполз спиной по ребристой бревенчатой стене. Я ощупал их пояса:

— Вот и ключи. А ловко ты их.

— Чего там… Два остолопа. Руку об этого, правда, отбил — у него кольчужка под платьем. Давай, вяжи болезных, — он заворочал в замке ключом.

— А чего их вязать? До утра, поди, не очухаются.

— Спокойнее будет. Подальше положишь — поближе возьмёшь! — добавил он совсем несуразицу. Но меня она убедила. Мы связали стражникам руки снятыми с них же кушаками и, осторожно открыв высокую двухполовинчатую дверь, за которой угадывался длинный коридор или сенник, волоком втащили за собой. Вытянутое помещение было скупо освещено огоньком масляной плошки.

— А здоровые боровы! — шепчу я и разгибаюсь утереть пот. В тот же миг на голову мне обрушивается небо. Впрочем, возможно, это обычный табурет, в чьих-то крепких руках сегодня заменяющий кару небесную такому грешнику как я. Ускользающее сознание ловит только мозаичные картинки дальнейшей битвы. Вообще-то, полной цели враг не достиг: упасть я упал, но одним глазом всё же досматривал дальнейшее. Враг, а снизу он кажется огромным, отбрасывает в сторону табурет и в его руке появляется такой же огромный как он сам, меч. И с этим ужасным железом третий стражник, стороживший внутренние покои, бросается на моего безоружного напарника. Что я мог сделать для друга? Сделал, что мог: когда он перешагивал через меня, я тряпичной рукой ухватил его за колено. Обидно, но, кажется, он этого не заметил.