Побег аристократа. Постоялец - Жорж Сименон Страница 15

— Как по-вашему, кто они?

— Не знаю. Вряд ли это ее сыновья…

Она прыснула:

— Ну да, как же! Жиголо! И встретилась она с ними недавно. Может, даже ничего еще и не было, вон как они злобно друг на друга поглядывают, выходит, пока неясно, кому достанется выигрыш… она то есть. И знаете что? Держу пари, у нее магазинчик в приличном квартале, рыбный или колбасный, и дело идет хорошо… Она два раза в месяц так шикует на побережье.

Господину Монду подали бифштекс.

— А ваша колбаска будет готова через минуту. Она на подходе!

И молодая женщина продолжила:

— Меня зовут Жюли, это настоящее имя. А танцевала я под именем Дэзи. Эти господа угощали аперитивом, приятная такая компания, потому что шлюх там не было. По-дружески себя держали. Хотите верьте, хотите нет, они со мной серьезно вели себя… в основном. Они туда приходили поговорить, поделиться… о своей конторе рассказывали, о семье… Понимаете?

Она умолкла, но тут же заговорила снова:

— Был там один тип, самый шикарный из всех, толстый, ну, вроде как вы, он за мной ухлестывал месяца три, не меньше… Я понимала, к чему он клонит, но мне-то не к спеху… Он был из Рубэ. Известная семья, богачи… Он до ужаса боялся, как бы не увидели, что он выходит из кабаре, вечно посыльному поручал сперва посмотреть, не идет ли кто по улице… Хотел, чтобы я больше не танцевала. Снял мне хорошенькую квартиру на тихой улице, где дома сплошь новые… Я бы до сих пор могла так жить, если бы не Жан… Он, когда приходил меня повидать, притаскивал всякие вкусности, все самое лучшее, что мог найти, ну, вот лангустов, раз в десять толще этого, ананасы, раннюю землянику в коробочках с прокладкой из ваты, шампанское… Мы такие ужины закатывали на двоих…

И внезапно переменив тон:

— Ага! Что я вам говорила?

Он не понял. Тогда Жюли, подмигнув, глазами указала на соседний столик и зашептала, пригнувшись:

— Она с гарсоном говорила о рыбе, сейчас — только что! — спросила, не купит ли он ее за такую-то цену! Я была права! Это рыбная торговка! Что до тех двух малышей, есть шанс, что они еще до вечера расцарапают друг другу рожицы, как пара котов… Так о чем я говорила? Ну вот, хочу, чтобы вы поняли: этому Жану я ничем не обязана. Наоборот! Он заглядывал ко мне в «Красный шар»… как клиент. У меня там было несколько хороших друзей… Но я серьезная девушка. Можете мне поверить: если я что говорю, это правда… Мы с Жаном там и встретились. Он тогда работал в скобяной лавке, но поначалу пыжился, притворялся важной шишкой. Все, что он зарабатывал, уходило на одежду и плату за коктейли. А какой он красавец, прямо слов нет! Вот я и поддалась, на свою беду. Сама не пойму, как это вышло, но я влюбилась. Вначале он клялся, что убьет себя, если я не соглашусь, сцены мне закатывал по всякому поводу… Такой ревнивый, что я уже и за порог выйти боялась… Даже к моему другу заревновал, да так, что жизнь стала невозможной… «Тем лучше! — твердил. — Уедем, и ты будешь только моей!» Но я-то знала, что он зарабатывает всего две тысячи франков в месяц, да еще матери вынужден что-то отдавать…

Она шумно перевела дух:

— Ну вот! Он как говорил, так и сделал. Однажды вечером примчался весь бледный… Я была с моим другом. Он меня вызвал через квартирную хозяйку, она жила на первом этаже. Приходит и говорит: «Не могла бы мадемуазель Жюли спуститься на минуточку?» Она сразу по его лицу поняла, что дело серьезное. Он ждал в коридоре. Как сейчас его вижу: стоит возле вешалки, под лампой с цветными стеклами, та его освещает… Прорычал сквозь зубы: «Он здесь?» «Что с тобой? — спрашиваю. — Совсем спятил?» А он: «Нам надо бежать! Сейчас же! Захвати все, что сможешь! Едем ночным поездом в 12.10!» Потом как дохнет на меня — слышно, что выпил, — и шепотом: «Я кассу взял!»

Помолчала, понурившись, вздохнула:

— Вот как все вышло. Что мне было делать? Я ему велела подождать меня, прогуляться пока по улице. Поднялась к моему другу, сказала ему: мне, мол, сейчас сообщили о том, что моя сестра ждет ребенка и просит, чтобы я немедленно приехала. Он, бедняга, ничего не заподозрил. Только расстроился, глаза вылупил от разочарования: ему в тот вечер, по правде сказать, ничего еще не обломилось… А я ему: «Полно! Я уже к завтраму постараюсь вернуться». «Да ладно, — говорит, — завтра так завтра». И ушел. Я штору подняла, смотрю — Жан под газовым фонарем на перекрестке мается, ждет. Чемодан вещами набила… не могла поступить иначе… Платья пришлось оставить еще очень приличные, обуви три пары… Мы успели на ночной поезд. Он ужасно трясся. Ему всюду мерещились полицейские. И в Париже еще не чувствовал себя в безопасности, даже в гостиницу не захотел пойти, боялся, вдруг потребуют удостоверение личности. Мы сразу сели в марсельский поезд. Как вы хотите, чтобы я ему перечила? Что сделано, то сделано… Когда приехали сюда, была уже ночь. Не меньше часа по улицам таскались с багажом, пока он решился пойти в гостиницу…

Она жадно впивалась зубами в колбаску, обмазанную горчицей, и время от времени с хрустом закусывала маринованным корнишоном.

— И тут же он свалился — заболел. Я его выхаживала, кто ж еще? По ночам у него начинались кошмары, он кричал, хотел встать, мне силой приходилось его удерживать, так он бушевал… Это продолжалось целую неделю. А знаете, сколько он взял? Двадцать пять тысяч франков… И с этим он собирался сесть на корабль, отплывающий в Южную Америку… Только в здешнем порту таких не бывает. У всех объявленных рейсов пункт отправления Бордо… Ну а вчера вечером я стала задыхаться, с меня было довольно, мне хотелось глотнуть свежего воздуха, вот я ему и сказала, что выйду пройтись на часок. И нет бы сообразить, что раз он такой ревнивец, он за мной проследит… Да может, я и догадывалась… Но это было сильнее меня. Как только вырвалась на улицу, мне даже оглядываться не захотелось. За два квартала отсюда — не знаю, как называются эти улицы, — я увидела свет, совсем такой же, как в «Красном шаре», и услышала музыку… Мне так захотелось потанцевать, что невозможно удержаться. Я вошла.

Она вдруг резко обернулась, будто ей показалось, что человек, о котором она вспоминает, стоит у нее за спиной, но это была всего лишь парочка. Оба такие свеженькие, напомаженные, улыбчивые, что с первого взгляда понятно — у этих свадебное путешествие.

— Вот я и спрашиваю себя, куда он мог податься. Насколько я его знаю, с него станется сдаться полиции. А если нет, если он все еще бродит по Марселю, мне в любую секунду грозит беда… Да ну, плевать! Короче, я танцевала. Один мужчина, очень милый, весь в оранжевом, предложил составить ему компанию. Когда мы с ним выходили из дансинга, я увидела Жана — он стоял у края тротуара. Он мне ни слова не сказал, повернулся и пошел. Я побежала вслед за ним, сразу бросила того, другого, я бы теперь его едва узнала, если бы встретила. Я кричала ему: «Жан! Послушай!» А он только зубы стиснул, сам белый весь, как простыня. Потом стал собирать свой чемодан… Обзывал меня всякими словами… И все равно, клянусь, я его любила. Мне даже кажется, я и теперь, если бы его увидела, кинулась бы за ним следом…