Чисто альпийское убийство - Йорг Маурер Страница 15

Сто процентов, семьдесят процентов, двадцать пять процентов. Ночь была темная. Дом стоял далеко за окраиной курортного городка, на отшибе, в окружении нетронутой природы — могучего сказочного леса. Роза с Максом всегда мечтали жить именно так. Три тысячи шестьсот, две тысячи пятьсот двадцать, шестьсот тридцать. В одной из комнат еще горел свет. На кровати неподвижно лежал Макс Ленер, кровельщик на пенсии. Роза, его жена, сама закрыла ему глаза. Кроме нее, в доме не было ни души, однако новоиспеченная вдова не испытывала ни малейшего страха. Ее беспокоил только один вопрос — как же теперь жить? Без ежемесячной пенсии Макса, пусть и не слишком шикарной, однако вполне достаточной для погашения ипотеки? Четыре месяца пройдут как один день, а потом ей будут начислять лишь мизерную вдовью долю от пенсии мужа, и этих грошей уж точно не хватит, чтобы сохранить за собой дом. Ах, ну почему Макс не продержался на этом свете еще по меньшей мере два годика! Тогда ей исполнилось бы сорок пять, и вдовья пенсия могла быть куда выше. В принципе Роза стыдилась этих мыслей, однако они безраздельно овладели ею, как только она обнаружила супруга мертвым в постели. И чем больше несчастная женщина запрещала себе подсчитывать размеры своего будущего содержания, тем более рьяно выплясывала в ее голове строптивая цифирь. Впереди подпрыгивали легальные доходы кровельщика, им на пятки наступали несколько жирных «левых» сумм, ведь у мастеровых всегда есть возможность заработать без оформления… Все перечеркивала эта проклятая идея добровольного выхода на пенсию раньше срока. Сделав такой неразумный шаг, Макс прожил всего лишь несколько месяцев, и как же теперь быть? Кто же мог подумать, что так получится? Двадцать пять процентов от семидесяти — это семнадцать с половиной процентов. Роза подошла к окну комнаты, которая столько лет была их совместной спальней, и посмотрела в ночь. Шестьсот тридцать. Вот такие жалкие крохи она будет получать как вдова — даже тысячи не набирается, где там! И больше ничего, ноль. Никаких дополнительных доходов.

Черные мысли блуждали у нее в голове, снова и снова вгрызаясь в один и тот же участок головного мозга, ответственный за меланхолию и думы об упущенных возможностях. Семнадцать с половиной процентов… Роза набрала номер одного старого друга, с которым не общалась уже целую вечность.

— Пойми, мне страшно неловко, — начала она разговор, — созваниваться после двадцатилетнего перерыва. Но… Макс умер. Ты поможешь мне уладить формальности?

— Врач уже приходил?

— Нет, мы давно не обращались к врачам.

— Ты обязана вызвать врача, Роза. Чтобы он зафиксировал естественную смерть. Согласно закону о погребении, лишь со свидетельством о смерти можно…

— Прошу тебя, не говори мне ничего о законах. Когда-то мы с вами дружили семьями — я, ты, Урзель и Макс. Я никогда не просила вас о подобных вещах. Надеюсь, раз в жизни можно? У меня нет знакомого врача. Пожалуйста, приезжай и помоги мне.

И рыцарь отправился на помощь к женщине, оставшейся наедине с бедой. «Ладно, сделаю все так, как она просит, — думал этот человек, подъезжая к одиноко стоящему дому, — ведь когда-то мы были друзьями, и даже лучшими друзьями».

— Двадцать два года, — сказал он хозяйке, когда та открыла ему дверь.

— Что?

— Мы не виделись двадцать два года.

— Да, может, ты и в самом деле прав. Я не подсчитывала.

— А я, как видишь… Однако чем же тебе помочь?

Макс лежал в постели. Его мозг стал бесформенной массой, мертвым меланжем бесполезных нейронов, когда-то рождавших мысли о том о сем… Где они, эти мысли, надежды, желания? Лицо покойника выглядело удовлетворенным.

— Вдовья пенсия такая мизерная, — пожаловалась Роза. — Я не смогу платить ипотеку за этот дом. Предположим, мне сильно повезет и банк оставит меня здесь на несколько лишних недель…

Бывшие друзья долго молчали и наконец, каждый сам по себе, пришли к схожему решению. Это решение противоречило общественным конвенциям, однако мертвый кровельщик на пенсии, тихо лежавший с закрытыми глазами на кровати, как будто бы молчаливо одобрял его.

— Кто-нибудь еще знает? — в конце концов спросил Игнац.

— О чем? О том, что Макс умер? Нет. А ты думаешь, кто-то уже умудрился прознать об этом?

— Да нет. Кому еще об этом знать?

Заговорщики кивнули друг другу. Гразеггер взял худого как спичка приятеля, положил его, окоченевшего, к себе на плечо, будто винтовку, и устроил в своей машине. Головокружение Максу уже не грозило. А вдова пусть и дальше получает достойную пенсию.

— Думаю, он не обидится, — сказала Роза на прощание. — Он не сказал бы и слова против.

— Только давай договоримся раз и навсегда, — отозвался Игнац. — Я забираю Макса, и на этом между нами все кончено. Никогда больше не звони, слышишь?

— Разумеется, — ответила Роза.

Она так и не узнала, где лежит ее благоверный — это было частью договоренности. Несколько раз местные жители видели Розу на «четырехзвездочном» кладбище, издали наблюдая, как эта дама, скорее бесцельно, чем целеустремленно, подходит то к одной могиле, то к другой, читает эпитафии на памятниках и оставляет здесь и там по орхидее. Однако так поступали многие, и поэтому никто ничего не заподозрил.

С тех пор прошло пятнадцать лет, и тайная вдова Роза Ленер действительно никогда больше не встречалась с Игнацем Гразеггером. Раньше глава семейной фирмы даже подумать не мог, что прятать трупы так элементарно просто. Макса он похоронил в свежевырытой могиле, предназначенной для члена семьи деревенских старожилов — если, конечно, слово «похоронил» уместно для обозначения такого складирования. Однако эпизод с Максом натолкнул супругов на действительно заманчивую бизнес-идею.