Скальпель - Вячеслав Воронов Страница 15

И вот однажды приходят они опять ко мне — температура, недомогание, и вообще — непонятно, что с ребенком. А у меня перед этим, вчера, то есть, день рождения был, ну, и дали мы стране угля. Самочувствие никакое, сижу злой, как черт, голова раскалывается, а тут она. Он спортом, говорю, занимается у вас, или вы думаете всю жизнь его таблетками пичкать? Каким — таким, говорит, доктор, спортом, ему ж нельзя, вы ж сами ему от физкультуры освобождение дали, чуть не пожизненное. Можно, говорю, и не то что можно — а нужно, просто жизненно необходимо! А она смотрит на меня недоверчиво: что это я, мол, несу. А питаться правильно вы его приучили, пошел я вразнос, морковку с капусткой, или конфеты с пирожными с утра и до вечера лопаете? А мальчик — еще тот, в меру, как говорится, упитанный — еще двенадцати нет, а в нем килограммов двадцать уже лишних. Что это вы, доктор, говорит, ерунду какую-то несете? Вы нам прошлый раз лекарств разных понавыписывали — и хорошо было, все прошло. А компьютер, говорю, у вас есть? Есть, конечно, у всех есть, а мы что — хуже. У него способности к этому делу, реакция развивается, то есть если монстров лупить. И опять про лекарства: вот, мы у вас такие хорошие таблетки покупали, после них простуды все проходят, дайте нам пару упаковок. И телевизор у вас есть? — спрашиваю. А как же без него, удивляется она. Он у нас это дело, электронику то есть, любит и умеет, программистом будет. По…стом он у вас будет, а не программистом, если не перестанете гробить ребенка. Так ей и сказал. И — пошло, поехало. Возмутилась, оскорбилась! Пойду, говорит, на вас жаловаться. Раньше вы нам таких хороших таблеток выписывали, а теперь хамите в полный рост. Взбесила она меня своим упрямством. Если б вы знали, говорю, что это за таблетки… Сам, дурак, сказал, на больную с утра голову!

Серега с противным звуком отсербнул пива и задумчиво посмотрел вдаль.

— Но ведь помочь же хотел, надоело смотреть, как они беззащитных детей… растят из них развалин… Устроила она, в общем, скандал, еле замяли. Все деньги, что остались с продажи чудо-таблеток, пришлось отдать, чтобы не посадили. Из этой истории я вынес один хороший вывод. Люди сами хотят, чтобы их обманывали, прямо просят — обманите меня, но подарите надежду. Но если обманывать — то до конца, конкретно, профессионально и нагло: чем наглей, тем лучше! И бояться нечего! Уверенно будешь все проворачивать — люди пойдут за тобой, боготворить будут, а попытаешься им глаза раскрыть, правду показать — станешь врагом на всю жизнь.

— И на этом карьера твоя накрылась.

— Да нет, побегал я по больницам, по знакомым, в онкодиспансер устроился. А там своя история. А ведь онкодиспансер, чаще всего, финиш для таких людей, как тот ребенок, у бестолковых родителей, и финиш иногда довольно скорый. Начинают с детских кабинетов, а заканчивают в «онко». Но им такая жизнь — в кайф, набивать желудки всяким дерьмом, покуривать-попивать, а потом денежки тратить на лекарства, в надежде, что кто-то со стороны за них проблемы решит. И хорошо! Хотите вы этого сами — вот вам, пожалуйста, таблеточки, всякая ерунда, лишь бы бабки платили. Опять же: станешь правду им городить, так они пошлют тебя подальше, сильно ты им нужен со своей правдой, идиотом сделают! Плевать надо на них всех, делать свое дело, зарабатывать деньги, и почти любой ценой, я тебе скажу. Больше в этой жизни не к чему стремиться!

Он помолчал несколько секунд, затем продолжил.

— А выгнали меня из «онко» из-за того, что мы с заведующим отделением медсестру не поделили. Была у нас одна, Анечка… даже в медицинском халате, в строгой, можно сказать, рабочей одежде, так выглядела, так ходила по отделению… что ой-ой. Характер игривый у нее… такая покладистая… Муж и двое детей, а она совсем и не против… Медицина в этом деле подстегивает, возбуждает. Целыми днями смотришь на этих немощных, на эти страдальческие лица, трясущиеся руки, на кровь, гной и дерьмо, и думаешь: е-мое, ведь и тебя такое ждет, так зачем же время терять, пока оно еще есть. Короче говоря, кувыркались мы с ней в ординаторской регулярно. За стенкой умирающие лежат, стонут от боли, рядом кому-то куски кишечника вырезают, как на бойне, кто-то собственным дерьмом исходит — а мы стонем от удовольствия. Однажды эта дура забыла дверь запереть, так ей припекло, так спешила она трусики с себя стянуть. Одна старушка и приперлась в самый разгар наших стараний. А мы такое изобразили, что она поначалу и не поняла, что к чему, или, может, глазам своим не поверила. Думала, наверное, что мы какие-нибудь процедуры проходим, и все твердила, что и ей тоже нужны процедуры, а она медсестру, то бишь Аню, нигде найти не может. А как дошло до нее, что у нас за процедуры — сразу в крик, и бегом жаловаться, где только прыть взялась.

А заведующий отделением тоже с Анькой шуры-муры крутил. И нет, чтобы соврать ему: ничего такого не было, старушке привиделось, мало ли что ей, выжившей из ума, показалось. Процедуры она мне делала, или смотрела что-нибудь, прыщик непонятный у меня вылез. Нет, решил с ним по-честному, как с нормальным мужиком; ну что — врать на каждом шагу, что ли? Противно даже. Откуда я знал, что он на Аньку серьезные виды имел? С мужем у нее нелады вроде… А какие серьезные виды, дурень ты, если она с каждым встречным не против… Я ему услугу оказал, глаза открыл, а он меня с работы! Опять, дурак, из-за своей порядочности пострадал. После того с медициной я завязал, теперь на стройке.

Он умолк, допил пиво, грохнул бокалом о стол и спросил:

— А у тебя что за проблемы? С сыном что ли?

— Откуда ты знаешь? — А чего ж ты такой потерянный? Не из-за жены же. Из-за этих дур еще страдать…

— Украли сына, — не успев даже подумать, стоит ли говорить, отозвался я. Разбиравшее меня опьянение вносило свою лепту в происходящее.

— Как украли?

— А вот так — украли, а теперь денег требуют.

— Так заплати! — безмятежно выдал Серега, словно речь шла о починке унитазного бачка.

— Хм, заплати… Ты что, не понял, о чем речь?

— Да понял, чего ж не понять. В прямом смысле украли? Ну, я скажу тебе… Это даже экзотика, но по сути — то же самое. Я ж развелся — из-за работы, денег, вообще… Так она теперь Игоря от меня прячет. Тоже денег требует — алиментов ей, видите ли, мало. Как дам денег — подобреет, выпустит его на полдня, потыняюсь с ним по задворкам. А не дам — придумывает всякое вранье, чтобы я его не видел. Это что тебе — не украли ребенка? То же самое. И много с тебя требуют?

— Да дело в том, что требуют как-то странно… Идиотизм какой-то, — решив, что раз уже сказано «а», глупо не говорить «б», я вкратце поведал обо всем, предупредив, чтобы держал язык за зубами.

— Гм, — задумчиво произнес Сергей, — действительно, странно. Это все, конечно, хуже некуда… но все же… извини за такие речи — в этом что-то есть.

— М-да, что-то есть. — Сколько водки берем?

— Какой водки? Мне думать что-то надо.

— Что думать, как? Кирпичи таскать будешь? Пупок развяжется, пока столько заработаешь! Дурь какую-то надо искать, только так можно! — Хоть дурь, хоть что, а трезвым надо быть.