Топор войны - Вячеслав Жуков Страница 15

– Чего ты молчишь? Сука! Мент! Не молчи. Ты здесь не для того, чтобы молчать. Понял меня? Я бы мог замочить тебя сразу. Так что лучше не молчи!

– Хорошо, хорошо. Я отвечу, – сдавленным голосом произнес Грязнов, чувствуя во рту солоноватый привкус крови. Он подумал: «Нет, ты не законченный неудачник. Ты – законченный псих!»

Незнакомец, кажется, успокоился немного, уселся на табурет и, прикрыв глаза козырьком милицейской фуражки, произнес самодовольно:

– Вот и правильно. Итак, начинаем допрос по всем правилам ментовской науки. Мой первый вопрос: зачем ты сюда приперся? Только смотри не ври мне. Не считай меня за идиота.

Грязнов тихонечко вздохнул и подумал: «О господи! Разве ты похож на идиота? Идиоты – безвредны, а ты – опасный псих, место которому в клетке для обезьян».

А неудачник, оскалясь, уже торопил его с ответом. Видно, в его планы не входило ждать.

– Ты не понял моего вопроса. Жаль, – сказал он, достал из кармана перочинный нож, вытащил лезвие и ударил Грязнова в плечо.

Капитан почувствовал жгучую боль, застонал, изо всей силы прижимаясь к спине стула.

– Да ты что? С ума сошел? Прекрати!

Тот рассмеялся:

– Только не сейчас, капитан. С ума я сошел, появившись на этот свет. Но это уж, как говорится, не ко мне. Это к моей матушке, которая родила меня таким.

Он приготовился ударить еще раз, но капитан поспешил остановить его:

– Постой, постой. Успокойся. Я проверял паспортный режим. Понимаешь? Это входит в мои обязанности.

Но неудачник не поверил.

– Ты врешь, капитан. Считаешь себя умнее. А зря. – Он размахнулся и со всей силы ударил ножом Грязнова теперь уже в другое плечо.

Грязнов взвыл от боли, когда психопат поковырял лезвием в ране, стараясь причинить капитану как можно больше боли.

– Перестань, сволочь! Мне больно!

– Больно? Разве вас, ментов, не учат терпеть боль? – Он вытащил нож из раны, потрогал пальцем остро заточенное лезвие. – Капитан, боль обостряет чувства. Но сейчас я не хочу терять время на пустяки. Итак, я повторяю свой вопрос: зачем ты, ментовская рожа, сюда пожаловал?

Капитан облизал в миг пересохшие губы. Сил не хватало терпеть боль. «Урод! Он замучает меня. Придурок! Придется рассказать».

– Не бей больше. Я скажу. Меня послали…

– Послали? – Псих как будто удивился.

– Да. Послали, – уже тише произнес Грязнов. Почему-то все еще не мог он поверить, что все происходит с ним наяву…

Псих засмеялся, поигрывая перочинным ножом в руке:

– Вот видишь, капитан. Боль не только обострила твои чувства, но и освежила память. Ты – молодец! Продолжай, прошу тебя, не молчи.

Грязнов проглотил горько-солоноватый ком и сказал тихо:

– В городе совершено несколько убийств. Какой-то псих… – Капитан вдруг замолчал, не представляя, как отреагирует неудачник на слово «псих». Он не сомневался уже, кто совершал те убийства.

Но неудачник отреагировал на это слово внешне сдержанно, сказав:

– Продолжай, капитан.

– …Он убивает топором. Опера считают, в город он приехал недавно…

– Правильно, недавно. Хоть в этом ваши опера правы. А скажи мне, дорогой друг, приметы этого психа у вас в ментовке есть? Только смотри: без вранья. Кишки выпущу. – Неудачник погрозил ножом.

Но теперь Грязнов и не помышлял о вранье. Единственное, о чем он думал, – остаться в живых и поскорее убраться отсюда, если, конечно, этот псих ему позволит.

– Нет, я и не собираюсь врать. Нет никаких примет. Он убивает без свидетелей. Поэтому нас, участковых, послали по городу: может, кто-то из людей заметил подозрительных лиц.

– А в этот дом ты зачем зашел? – уже несколько дружелюбным тоном спросил неудачник.

Грязнов медлил с ответом. Если выложить про женщину, он может не полениться сходить и прикончить ее. И капитан решил не выдавать женщину. Пусть этот псих делает с ним что хочет. Пусть. Он перетерпит. Но наивный капитан не знал, что, когда он разговаривал с женщиной, этот страшный человек стоял, притаившись, у окна и наблюдал за человеком в форме.

– Хотел проверить, нет ли в этой развалюхе кого подозрительного, – соврал Грязнов, рисуя в воображении, что за этим последует. Он покосился на труп девушки, упакованный в целлофановый мешок.

Неудачника его ответ огорчил.

– Врешь, капитан! Опять врешь. А ведь я же просил… – Он резко соскочил с табурета.

– Но я… – Участковый попытался объяснить, но псих сунул руку под спортивную куртку и выхватил из-за пояса небольшой топор с широким лезвием.

– Постой! Не убивай! – вскрикнул старший участковый, только теперь сознавая, что милицейский мундир не защитит его от смерти.

– Ты был прав, капитан, насчет убийцы. Это я!

Такое признание походило на приговор.

Глухой удар, и разрубленная голова капитана свесилась набок.

Ночью, когда еще весь город спал, из старого двухэтажного дома вышел человек с большой дорожной сумкой в руке. Он оглянулся назад, посмотрел на окно, за которым осталась пара трупов. Но он не жалел тех, кого пришлось убить. Жалел лишь о временном своем убежище. Укромное было место до тех пор, пока не появился мент.

Человек с сумкой мелькнул под тусклым фонарем, висящим на столбе, и быстро скрылся в темноте.

Об исчезновении капитана Грязнова узнали только через три дня. Сначала просто не придали значения тому, что капитан не вышел на работу. Потом посчитали, что Грязнов на больничном, и весь день названивали ему по телефону. И только на четвертый день поехали к нему домой, а соседи ошарашили, сказав, что все эти дни Грязнов не появлялся дома.

Тут же по городу были проведены оперативные мероприятия по розыску пропавшего сотрудника милиции, а последний день, когда видели Грязнова в управлении, разбирали буквально по минутам: с самого утра и до ухода капитана из здания милиции.

Начальник управления немедленно вызвал к себе майора Рябцева.

– Думаю, капитана Грязнова уже нет в живых, – сказал Рябцев.

Полковник Скоморохов и сам задумывался об этом все чаще и чаще. И это накануне приезда ответственной комиссии из главка.

– Необходимо как можно скорее найти тело капитана, – прозвучало как приказ.

Начальник управления полковник Скоморохов имел небольшую окладистую бородку и закручивающиеся на концах усы. На работе всегда появлялся в гражданской одежде и только в самых исключительных случаях – в форме. Сегодня как раз оказался тот исключительный случай, когда шеф пришел в форме. Еще Скоморохов курил трубку. Вот и сейчас, разговаривая с Рябцевым, старательно раскуривал свою неизменную трубку, которая многих в управлении просто раздражала.